Возвышающий обман - Андрей Сергеевич Кончаловский

Скачать книгу

с Айтматовым в Кремлевской больнице. Он прочел сценарий прямо в коридоре, сказал: «Мне нравится». Картину запустили в производство.

      От повести сценарий отличался очень сильно. Действие в нем происходило только в прошлом, современный пролог и эпилог мы отбросили. У Айтматова учитель сажал тополя, у нас был единственный на весь аил тополь, и его-то как раз рубил учитель, чтобы строить новую школу взамен сожженной. Во многом сценарий был антиподом повести.

      В работе над этой и еще более над последующими своими картинами я смог убедиться, что не так уж важно, какая конкретная вещь Чехова, Достоевского или, к примеру, Шекспира выбрана для постановки. Для меня важен не столько сюжет и актуальность прочтения автора, сколько мир писателя. А мир этот можно угадать в любом его сочинении, даже самом слабом. Как в капле воды отражается мир, так и в самой краткой новелле отражается написанное в десятках томов. Но можно еще наложить на это отражение мир другого творца – например, на Чехова Бергмана, на Шекспира Куросаву.

      Мир «Первого учителя» складывался из умножения миров Чингиза Айтматова, Акиры Куросавы и поэта Павла Васильева.

      Казахстан и Киргизию впервые открыло мне творчество Павла Васильева. Он поэт чрезвычайно яркий, страстный. Подчас жестокий. Погиб в расцвете таланта, в 1937-м. Вышел на шаг из колонны заключенных сорвать ромашку и был застрелен лагерным охранником. Себя он считал потомком древних кочевых племен, с молоком матери впитал культуру Сибири и Азии, где родился и вырос. Он был ослепительно талантлив и потому об истории, судьбе, национальном характере среднеазиатских народов смог рассказать по-настоящему самобытно, оригинально, мужественно.

      Особенно потрясли меня его «Песни киргиз-казаков» и поэма «Соляной бунт». Никогда не забуду в ней строк о старой киргизке, которую при подавлении народного восстания убивает казак.

      Федька Палый

      Видит: орет тряпье —

      Старуха у таратаек, —

      Слез с коня

      И не спеша пошел на нее,

      Весело пальцем к себе маня:

      – Байбача, отур,

      Встречай-ка нас

      Да не бойся, старая!.. —

      Подошел – и

      Саблей ее весело

      По скулам – раз!

      Выкупались скулы в черной крови…

      Старуха, пятясь, пошла, дрожа

      Развороченной,

      Мясистой губой…

      А Федька брови поднял: – Што жа,

      Байбача, што жа с тобой?..

      И вдруг завизжал —

      И ну ее, ну

      Клинком целовать

      Во всю длину.

      Выкатился глаз

      Старушечий, грозен,

      Будто бы вспомнивший

      Вдруг о чем,

      И долго в тусклом,

      Смертном морозе

      Федькино лицо

      Танцевало в нем.

      Киргизия, какой я знал ее по стихам Васильева, была страной людей с открытыми и первозданными чувствами, с яростным накалом страстей. Быть может, его поэзия и решила вопрос о выборе материала первой моей картины.

      Позднее

Скачать книгу