LITMIR.BIZ

      Я выучил стихи: «…засохнет бор, и сад,

      Не воспомянется нигде и имя Званки;

      Но сов, сычей из дупл огнезеленый взгляд,

      И разве дым сверкнет с землянки».

      Державин сочинил, и вот пришёл фашист

      На новгородчину, на Русь родную.

      Ах ты, кабан, увидь картину, оглянись,

      Башку повороти свиную!

      Пошёл отсюда вон! И чтоб ты мне – воздал

      Вдесятеро за кровь Дениса,

      Долг за тобою, вепрь» (мой вепрь тут будто внял,

      И присмирел, и подчинился),

      И, вызволен, Сан Маркыч в ночь подался, вплавь

      За Волхов, в Званку, где Державин:

      Всё путалось в глазах: фронт, детство, сны и явь,

      Взял фрица в плен и… обезглавил.

      Там замер мой сержант, где почву вымыл дождь,

      И вдруг нагнулся деловито,

      И поднял из песка старинный чей-то нож

      Так бережно, как меч Давида.

      И всё. Потом пошли под Дымненским бои,

      Средь ста смертей одна забылась,

      Лишь медсестра цветы в Денисовой крови

      Хранила в книге, не ленилась,

      Да фрицы опасались, что в лесах

      Есть кто-то (русский, вероятно),

      Кто резал их, и рвал при том на клочья, как

      Зверь. Было так десятикратно.

      …В том ноябре, когда косил нас пулемёт

      При переправе через реку,

      Когда, устав толпу возить, Харон орёт:

      «Где снисхожденье к человеку?!»

      Тот пулемётчик, фриц, что видел пред собой

      Куски разорванного мяса,

      Гашетку бросил вдруг. Фриц? Сволочь? Что с тобой?

      Откуда страшная гримаса?

      Солдат сошёл с ума, почудилось ему,

      Что мчится вместе с мертвецами

      Вепрь Званский мой… вся шерсть в пороховом дыму,

      С окровавленными клыками.