LITMIR.BIZ

      Италия, ты сердцу солгала!

      Как долго я в душе тебя лелеял, —

      Но не такой душа тебя нашла,

      И не родным мне воздух твой повеял.

      В твоих степях любимый образ мой

      Не мог, опять воскреснувши, не вырость;

      Сын севера, люблю я шум лесной

      И зелени растительную сырость.

      Твоих сынов паденье и позор

      И нищету увидя, содрогаюсь;

      Но иногда, суровый приговор

      Забыв, опять с тобою примиряюсь.

      В углах садов и старческих руин

      Нередко жар я чувствую мгновенный

      И слушаю – и кажется, один

      Я слышу гимн Сивиллы вдохновенной.

      В подобный миг чужие небеса

      Неведомой мне в душу веют силой,

      И я люблю, увядшая краса,

      Твой долгий взор, надменный и унылый.

      И ящериц, мелькающих кругом,

      и негу их на нестерпимом зное,

      И страстного кумира под плющом

      Раскидистым увечье вековое.

      Над грудой мусора, где плющ тоскливо вьется,

      Над сводами глухих и темных галерей

      В груди моей сильней живое сердце бьется,

      И в жилах кровь бежит быстрей.

      Пускай вокруг меня, тяжелые громады,

      Из праха восстают и храмы, и дворцы,

      И драгоценные пестреют колоннады,

      И воскресают мертвецы,

      И шум на площади, и женщин вереница,

      И вновь увенчанный святой алтарь горит,

      И из-под новых врат златая колесница

      К холму заветному спешит.

      Нет! нет! не ослепишь души моей тревожной!

      Пускай я не дерзну сказать: «Ты не велик»,

      Но, Рим, я радуюсь, что грустный и ничтожный

      Ты здесь у ног моих приник!

      Безжалостный квирит, тебя я ненавижу

      За то, что на земле ты видел лишь себя,

      И даже в зрелищах твоих кровавых вижу,

      Что музы прокляли тебя.

      Напрасно лепетал ты эллинские звуки:

      Ты смысла тайного речей не разгадал

      И на учителя безжалостные руки,

      Палач всемирный, подымал.

      Законность измерял ты силою великой —

      Что ж сиротливо так безмолвствуешь теперь?

      Ты сам, бездушный Рим, пал жертвой силы дикой,

      Как устаревший хищный зверь.

      И вот растерзаны блестящие одежды,

      В тумане утреннем развалина молчит,

      И трупа буйного, жестокого невежды

      Слезой камена не почтит.