Дневник, 1917-1921 - Владимир Короленко

Скачать книгу

их от суда и ответственности, то уже бессильно защитить от позора. Они очутились в положении того толстовского (Алексей Толстой) генерала, который на пар‹адном› приеме очутился без штанов. Они очутились в таком виде на открытом месте, где их видит вся страна. И никто, никто не может прикрыть их наготу…[1]

      Генерал Батюшин тоже сильно скомпрометирован этим делом. Он получил особые полномочия по надзору за банками, и оказалось, что в руках этого военного генерала, представителя специфически сильной власти, – комиссия стала очагом шантажа. Мануйлов действовал в согласии с каким-то пом‹ощником› прис‹яжного› пов‹еренного› Логвинским (кажется, брат военного члена комиссии), у которого в связи с делом Мануйлова произведен обыск, и он «освобожден от обязанности члена комиссии». Оказывается, что этот «член ком‹иссии› по особому надзору за банками» недавно приобрел в Москве дом за 300 т‹ысяч›. Другой член той же комиссии, полк‹овник› Резанов… назначен во Владивосток. Говорят, что все дела, возбужденные комиссией ген‹ерала› Батюшина, передаются для дальнейшего расслед‹ования› гражданским властям[2].

      26 февр‹аля›

      В Петрограде числа с 23-го – беспорядки. Об этом говорят в Думе, но в газетах подробностей нет. Дело идет очевидно на почве голодания; хвосты у булочных и полный беспорядок в продовольствии столицы.

      1 марта

      Дума распущена до апреля. Протопопов сваливает вину на Петр‹оградскую› гор‹одскую› думу и предписывает «принять меры». Лелянов22 отвечает, что гор‹одское› самоуправление заготовило более 1–1 Ґ милл. пудов ржаной муки, но градоначальник и администрация предписали поставить запасы для фронта. Льется кровь.

      Из письма:[3] «Бледные сами по себе фигура и чувства не обязательно должны давать бледное изображение. Уж чего тусклее фигура Акакия Акакиевича у Гоголя. Но изображение этой тусклой фигуры врезывается так‹им› ярким пятном в память читателя! Это показывает, что трагедия самой тусклой жизни может быть в изображении чрезвычайно яркой, оставаясь в то же время вполне правдивой».

      3 марта

      Приезжие из Петрограда и Харькова сообщили, еще 1 марта, что в Петрограде – переворот: 26-го последовал указ о роспуске Гос‹ударственной› думы. Дума не разошлась. Пришли известия, даже напечат‹анные› в газетах, что Дума избрала 12 уполномоченных, в число которых вошли представители блока и крайних левых партий. По общим рассказам – это временное правительство. Были большие столкновения. Войска по большей части перешли на сторону Гос‹ударственной› думы. В «Южном крае» напечатано обращение Родзянко23, призывающее к продолжению работы для фронта, – и письмо харьк‹овского› гор‹одского› головы к населению того же рода. На жел‹езных› дорогах получено письмо Родзянко с обращением к жел‹езнодорожным› служащим: «от вас родина ждет не только усил‹енной› работы, но подвига». Мин‹истр› путей сообщения

Скачать книгу

<p>1</p>

«Давал ли я или нет поручения Мануйлову (ответил Штюрмер корреспонденту „Петр‹оградской› газеты“ на вопрос по поводу этого прокурорского заявления) – не нахожу возможным ответить. Слишком душа наболела, слишком измучился. Многое, многое хотелось бы сказать. Но нужен отдых, забвение от всех пережитых мучит‹ельных› треволнений. Действительность так мрачна, что хочется хоть какого-нибудь просвета. Как из душного склепа хочется на чистый воздух, забыться от этой действительности, похожей на кошмар. Дайте отдохнуть, потом уже спрашивайте, о чем хотите» («Киевская мысль», 1917, 21 февраля, № 52). – Примеч. В. Г. Короленко.

<p>2</p>

«Киевская мысль», 21 февраля 1917. – Примеч. В. Г. Короленко.

<p>3</p>

Адреса и полный текст этого письма установить не удалось.