LITMIR.BIZ

      Герда прячется под одеяло, в стену летит телефон.

      Кай на глазах тает с каждым проклятым днем.

      Кто-то звонит – Герда верит, что это он,

      Он говорит: «Тише, милая, все умрем».

      Он говорит: «Все пройдет, так и должно быть в мае.

      Я же снежный, вот, потихонечку таю».

      Герда рыдает, не узнавая своего Кая.

      Он превращается в птиц, целую стаю.

      Он говорит: «Родная, ну что ты, все хорошо.

      Я сложил вечность, нас уже ждут».

      Кай из смертных почти ушел,

      Перетягивая жизни жгут.

      Он говорит: «Я ж люблю тебя, остальное—пыль.

      Пойдем, ты должна быть немного смелой».

      Герде страшно. Страшно знать, что это быль.

      Что он каждый раз зовет ее Королевой.

      О тебе не молчат – о тебе кричат, срывая голос в тиши.

      О тебе курят. Нервно, дрожащими пальцами.

      Есть вот ты, и твой мир, как редкий храм, нерушим,

      (такой мир бывает лишь у страдальцев).

      Есть вот ты – курящий, злой, растрепанный вечно,

      Под осенним дождем танцующий танго с братом.

      Я встречала других, они все могут быть хороши, конечно,

      Но они не такие… Не такие, как надо.

      Но от них не хочется вывернуть все нутро, показать —

      Посмотри, этот мир я нарисовала твоими касаниями.

      Без тебя не хочется ни спать, ни дышать,

      Без тебя и твоего внимания.

      Без тебя стихи не пишутся, строчки выходят прочь,

      Что-то не то, вечно стираю, переправляю снова…

      Тебя хочется обнимать каждую чертову ночь,

      Без единой мысли, без единого слова.

      С тобой хочется просто жить, плевать, это нынче не модно,

      Греться твоим теплом испепеляющего огня.

      О тебе могут писать сколько и кто угодно

      Но никто не напишет так, как я.

      И нет тоски без особой боли,

      И нет без сомнений разлук.

      Я не представляю, кто с тобою,

      Когда я умираю без этих рук.

      Не важно, сколько лет будет нам,

      За окном – залив или Нил,

      Мои плечи скучают по твоим рукам,

      И это самое честное, что я говорил.