Боль-река. Лишь бы ты никогда не узнал, что читаешь сейчас про себя - Алёна Игоревна Пузырькова

Скачать книгу

по «был ли ты». Ошибочно. Сиэтл. Ночь. Тоска.

      Настойчиво/пристойно/неукладчиво сбегают чемоданы с «багажа». Вся дурь билетов – файлопередатчиков, бумага размалеванно-свежа.

      Гори, гори оно все днем негаданным! Лечу на взлет. Посадка в пол часа… А за окном – нечаянно/разгаданно стоишь и ждешь в тепле-пыли плаща.

      А я вернусь. Сегодня/завтра/поездом прошедшие открытки теребя. Наверное, всё сдохло/мне не боязно… Наверное, мне пусто без тебя.

      Обессилие

      Написать тебе? Но о чем? Ты ведь прекрасно знаешь, что я не умею просто и красиво писать об обычных вещах. Только надрывно, болезненно. Мой внутренний мир пуст и черен как сажа – оттуда ничего красочного не выходит. Только серая, тягучая безнадежность.

      Я не могу писать о прошлом. Когда я это делаю, то чувствую себя старой сломанной куклой, которой выкручивает суставы малолетний бездельник. Все глаголы неожиданно пропадают и остается только странная, ржавая струна, тренькающая на одной унылой ноте: боль-но, боль-но, боль-но…

      Нет, конечно, со временем эта боль становится повсеместной, постоянной, как зубная. С ней срастаешься, приучаешься жить с ней как с чем-то нормальным. И она больше не сводит с ума. От нее больше не хочется лезть на стену, писать грустные стихи, так пугающие маму и изображать из себя Электроника, который ничего не чувствует и никогда не плачет.

      Знаешь, я никогда не требовала в своей жизни присутствия другого человека – любой человек, подошедший слишком близко, всегда воспринимался мной как досадное недоразумение, помеха, аномалия, соринка в моем безупречном глазу, в конце-концов… Потому что состояние одиночества для меня нормально. Оно заложено в меня природой. Я не считаю его неестественным. Да-да, бывают еще на свете люди с таким вот психологическим уродством. Такие как я выживают на необитаемых островах и не только не сходят с ума – они даже не сбиваются с мысли. Было бы что пожрать! А поболтать и с собой можно, если уж очень захочется.

      Я не умею говорить о настоящем. Как-то это вымученно получается. Даже самые веселые моменты приобретают оттенок легкой меланхолии. Моменты душевного подъема сменяются какой-то серостью, депрессивностью, ниочемностью…

      Я люблю летное поле. Аэродромы. Готова гулять часами, смотреть часами. Как легко и красиво приземляются самолеты, как устало и тяжело карабкается в небо старый, огромный, потрепанный борт «Трансаэро». Как ползет на свою стоянку «ЭйрСатана». Как серое самолетное пузо проносится прямо над твоей головой, и ветер уносит твою шапку…

      Я не умею писать о других людях. В моих текстах счастливые люди выглядят не так уж счастливо. Даже вон та парочка, что зябко жмется друг к другу на лавочке в парке – он обнимает ее, а сам провожает взглядом каждую мимо проходящую юбку.

      Никому, никому нельзя верить. Особенно тому, кого, как тебе кажется, ты любишь. Все они предают. Все уходят. И не оставляют тебе ничего, кроме горечи и неумения жить в одиночестве, в половину себя, в половину сердца, в половину души.

      Рассказать тебе о том, как умирают близкие, родные, незаменимые? О чувстве неизбежности, неизменности, неизбывности? О понимании

Скачать книгу