LITMIR.BIZ

Скачать книгу

к избе Паршука, вросшей в землю по самые подоконники, с просевшей камышовой крышей. Ни огорода, соток под двадцать под картошку, ни огородчика с тепличными грядками под огурцы-помидоры, как у нормальных людей. Пусто, запущено в просторном некогда дворе, с развалившейся, древней телегой у кособокой сараюшки, едва ли не старше самого старика. Забор, нисколько не похожий на забор в нормальном его понимании. Нечто подпертое суковатыми палками и жердинками, чтоб чужой скот не входил да, по случаю, самого не поддел на рога, лишь подправленное на скорую руку для ровности линии.

      Увидев деда на окоротыше, Василий швырнул узел:

      – Занеси, я поздно приду.

      – Ково я тут должон заносить за тебя? – пискнул визгливо дедка и не пошевелился.

      – Ково видишь, – отрезал Симаков, неуклюже разворачиваясь на увязистой тропинке.

      – Не выдумывай-ка, едрена мить. – Паршук вскинул реденькую бороденку. – Откель пришкандыбал незвано непрошено, туда и завертай оглоблю. Здеся не приют убогим.

      Поганка, скрючившаяся в три погибели, буровит-то что; Василий приблизился к деду, приподнял за плечи:

      – Земля стала хуже чужой, не видишь, старый пердун. Куда мне дальше?

      – Хоть на тот свет, – упрямо не сдавался вздернутый дедка. – Говорено было, не приму, когда те в мозги шандарахнет без удержу, и не приму. – Не нужен ты здеся, семя безродное. Без ума, оно без ума и есть, Васюха прыг-скок. – Заметив нехороший блеск в глазах Симакова и валенками снова нащупав колеблющуюся опору, взвился напористее: – Василий, укротися, едрена мить. Из ружьишка в тя пукну, сразу обмякнешь. Выбрось из головы.

      – Ох, ох! Кобелей бездомных пужай, брандспойтом своим толстоствольным.

      Но не получилось у Симакова весело и шутливо, шла из него сплошная черная злоба.

      – Дитё у нее будет, ухарь-Васюха. Да рази я был супротив, ты спомни, голова самоварная! Упустил свое, Василь-Васюха, баста. Не-е, баста, Васюха, завязано на энтом корявом сучке, больше не развязать. Когда коснулось дитё рожать – последний капец, пересохла речка, утекло твое навсегда.

      Симаков отшатнулся, вскрикнул поранено:

      – Верни… Верни, ты можешь! Что хошь говори, лишь бы… На тот свет согласен, если без пересадки и напрямки. Нету нигде! Не знаю, зачем родился.

      Не договорив, рванул с головы шапку, полез по снегу в обратную сторону.

      – Васюха! Василий! Ее-то душа мне ище ближе твоей. Ить и с ее родителем, елки-мить, я на контру в одной шеренге хаживал! Ить и ее родитель-хват в моей памяти как живой, – бежал семеняще следом дедка. – Уж не обессудь, нет больше уваженья к тебе, не будет в век. Не порть мне старость, едрена мить, с Настюхой в жисть не свяжусь. Забирай за однем свои манатки.

      Из-за другого угла плетня вывернулась Нюрка, спросила:

      – На кого разоряешься, дедка? Испугалась я, было, козел Васька, может, сбежал?

      – Васька и есть, да не рогатый, как мой супротивник. Вон-а, за поворотом

Скачать книгу