LITMIR.BIZ

Скачать книгу

ть денег над культурой формирует из личности агрессивный желудок, из хора толпу

      Размышляя о причинах забвения на многие сотни лет «Слова о полку Игореве», жемчужины древнерусского поэтического искусства, писатель и философ Василий Розанов восклицал: «Не горе бы, если бы его уничтожили, вырвали, убили. Нет, произошло хуже: оно всем стало не нужно, не интересно. Грамотные жили, но его не читали. Списывали много, но его не списывали. „Не интересно! Не влечёт!“. Вот ужас, вот настоящий ужас: и сохранилось, завалилось, спаслось чудом всего два списка. Вообразите время, когда Пушкин станет до того неинтересным, что его сохранится всего два экземпляра в России… Вот это забвение! Вот это искоренение! Вот это цензура, своеохотная, с порывом к ней самих цензурируемых, подлинная, настоящая цензура, душевная цензура». (Розанов В. Около церковных стен. СПб., 1906, т. 1).

      Привычно понимать цензуру, как запрет или ограничение со стороны власти. А если человек сам, без стороннего понуждения, отказывается приобрести и прочитать какую-либо книгу, кидает её прочь со словами «не интересно, не влечёт», то кто же тут выступает цензором? Ну, расхотели люди древней Руси читать «Слово» – и что тут поделаешь? Станет Пушкин «не нужным, не интересным» – перестанут и его печатать и продавать. Так что «своеохотная, душевная цензура» может быть куда злее и беспощаднее государственной, она и без видимого внешнего вмешательства способна привести к оскудению духовного мира людей.

      «…В роли властной инстанции выступает теперь не государство, а рынок, – пишет в „Литературной газете“ известный деятель ельцинской поры Сергей Филатов. – И мы свидетели того, как жизнь, а точнее условия жизни, заставили многих литераторов, филологов быстро переквалифицироваться в поставщиков коммерчески успешных фэнтези, детективов, а то и порнографических сочинений».

      Хорошо, пусть рынку свойственно действовать по закону удовлетворения платежеспособного спроса, других законов он не признает. Но и нам позволительно спросить: отчего спрос-то у нас возник именно такой – преимущественно на порно и примитив – а не на что-либо более достойное развитого человека? Кто формирует данный спрос и в каких целях? Для того, чтобы в обществе утвердилась культура серьёзного чтения, чтобы вместо прежних фэнтези и детективов «мужик Белинского и Гоголя с базара понёс», потребовалась целая эпоха, десятки лет целенаправленных усилий. Вспомним, как мгновенно сметались с прилавков гигантские по нынешним временам выпуски русской и зарубежной классики, исторических и философских сочинений, какими были тиражи научно-популярных изданий и «толстых» литературных журналов. В обществе существовала мода на добротную литературу. Ныне же вновь «тёмные века»: по данным Центра Юрия Левады, 47 процентов взрослого населения России совсем не читают книг, а 55 процентов никогда их не покупают. Только ли интернет тому причиной?

      Общераспространенную ещё два десятилетия назад тягу к чтению некоторые склонны объяснять тем, что существовавшая тогда система не давала, мол, людям свободы экономической и социальной деятельности, оставляла из всех форм досуга только книжки да познавательные телепередачи. Доля правды в этом утверждении есть. Но главное, пожалуй, в другом: люди тогда не разрывались между двумя-тремя работами, не дрожали за свое будущее перед работодателями, а молодежь не колотили по головам по всем каналам примитивной попсой, не заманивали в угар ночных заведений, не совали под нос завернутую в красивые обложки порнографию. Человек, который лихорадочно подсчитывает, в каком магазине купить продукты дешевле, где и на сколько его обманули, как лучше сэкономить на самом необходимом для физического выживания, является неважным читателем. Счёт съедает его время, ум и энергию, и самое большее, на что он остается способен – заглянуть в дешёвую книжицу, не требующую от него особых знаний и развитого художественного вкуса, заглянуть не для того, чтобы думать, а чтобы отвлечься от дум, от уродующей его жизнь действительности. До углублённого ли чтения человеку, если его со всех сторон подстерегают опасности, гнетёт несправедливость, отупляет беснование жирующих? Он нуждается в литературных, театральных, эстрадных произведениях-антидепрессантах с наркотическим, отвлекающим эффектом.

      В советские времена к культуре относились предельно серьезно, писатели назывались «инженерами человеческих душ» и пользовались всеобщим вниманием. О да, слышу голоса, пользовались, конечно, пользовались, в том числе и вниманием «компетентных органов». Но вот что интересно: сейчас творцы культуры говорят о случавшихся с ними прецедентах как правило с большой гордостью: это ли не признание значимости их творчества! Издатель и редактор зарубежного антисоветского журнала «Синтаксис» Мария Розанова, вспоминая своего мужа писателя Андрея Синявского (псевдоним – Абрам Терц), семь лет отсидевшего за диссидентскую деятельность, выразилась на первый взгляд парадоксальным образом: «Абрам Терц жил в счастливое время. Он жил, когда слово что-то стоило, за слово сажали. И это было большое благо. Это значило, что правители хотели выглядеть лучше, и чтобы их любили, а если чье-то диссидентское слово их небесный облик или деяния подвергало сомнению – им от этого было больно. А сегодняшним

Скачать книгу