ТОП просматриваемых книг сайта:















Трилогия Двенадцать – ноль семь. Антон Рутений
Читать онлайн.Название Трилогия Двенадцать – ноль семь
Год выпуска 2025
isbn
Автор произведения Антон Рутений
Издательство Автор
По сравнению с прошлыми сборниками, количество текстов стало в разы меньше, а каждый отдельно взятый текст – глубже по смыслу. И сам сборник получился довольно разнообразным.
Невозможно разделить мотивы на три самостоятельных сборника. Да и ни к чему. Это одно целое, одна история, один период. В каждом тексте цикла можно отыскать это мотивы, просто в разной степени выражения.
Сборник действительно назван весьма необычно. Трилогия, потому что здесь три основные темы, три мотива и настроения прослеживается в текстах. Они все разные, между собой не пересекаются. Но нельзя выделить ведущий, они одинаково значимы.
Это не дата, это период! Подчёркиваю, важно писать именно через тире, это временной промежуток. Вариант с цифрами «Трилогия 12-07» допустим, восприятию так легче. А вариант 12.07 некорректен, хотя иногда в публикациях в социальных сетях употребляется.
Да черт его знает на самом деле, о чем этот сюжет… Но текст о любви сюда попал.
Ответ на этот вопрос хочется дать в самом конце. Подержу интригу!
В сборнике приведены авторские интерпретации оригиналов. Для начала следует прочитать каждый текст, а только потомпереходить к интерпретациям, потому что в них есть отсылки на оригиналы, которые по хронологии идут после. Да, этот сборник не для легкого чтения, и уловить всю его суть с первого – второго чтения невозможно. Но он и создаётся не с целью развлечения или получения коммерческой выгоды.
Эпизод На подоконнике
На подоконнике
В этом болоте теперь барахтаться
Я один…ну просто не буду, не готов!
Но нужно с силами собраться
И как-то подвести итог.
В третьем часу курю на подоконнике,
Пью давно остывший горький чай.
Безразличие затуманило тело и голову:
Это что-то худшее, чем просто печаль.
За ложью и мыслью бессонной
Утрачена доверия прозрачная печать,
Сожжены мосты плитой раскалённой.
И видит черт, пора разговоры кончать!
Смысл утрачен был тогда во всём.
За обидами и нелепым молчанием.
Ещё помню, как прежде были вдвоём
Но где эта теперь гребанная печаль!
Я хочу эту боль теперь чувст-во-вать!
Как чувствовал твое тепло до хруста!
Лучше любить, верно, не начинать,
Чтобы в конце не было совсем пусто.
Есть что-то посильнее Обстоятельства,
Но это снова, стало быть, не я.
Жизнь рисует в ярких красках…
Но их не вижу вовсе среди пепла.
В этом болоте не стоит барахтаться:
Судьба давно уже разложила пасьянс.
Ведь расходятся, но снова встречаются…
Вот бы и у нас был хоть ещё один шанс.
Авторская интерпретация
«На подоконнике» – это совершенно новое течение мысли и состояния в моём творчестве.
Прежде всего стоит отметить: это первое стихотворение за несколько лет. И смена настроения предсказуема. Но рутениевский стиль никуда не делся: сложные предложения, мужская грубость и тяжесть.
Разберем название. На подоконнике – это словно «на границе». Между внешним миром и чувствами, между прошлым и будущим. Отношения уже завершились, но герой не может идти дальше. Этот конец надо осознать и пережить. Пограничное положение теперь обоснованно. Герой понимает, что это нужно разобрать, пропустить через себя, прогоревать. Но сам «в этом болоте барахтаться» не готов. Ему нужна помощь человека. В это время лирический герой собирается с силами и решается «как-то подвести итог». Это решение даётся нелегко, но он делает этот шаг – и начинается рассуждение.
Да, это именно рассуждение, не повествование. Это попытка разобраться в этих отношениях, разобраться в произошедшем и своих чувствах по этому поводу.
«Давно остывший горький чай» – это те самые отношения и мысли о них. Остывшие, старые воспоминания. В них [воспоминаниях] нет былого тепла и чувств, они наполнены горечью. Но почему он пьёт эту холодную горечь? Да потому что в его подсознании отношения пока существуют, их интроект, или образ, ещё не ушёл в прошлое. И это одна из стадий принятия неизбежного.
Вторая строфа также содержит идею, выходящую за рамки данного текста: безразличие хуже печали. Настолько хуже, что печаль