Мир Полудня (сборник) - Аркадий и Борис Стругацкие

Скачать книгу

потому что бога нет и точку сгорания перемещать некому. Но ты все-таки валяй. Ставь запасной комплект.  –  Он поднялся и, задрав голову, осмотрел потолок.  –  Надо еще хорошенько закрепить пробоины. Там внизу большое давление. Смолопласт выдавит. Ну, это я сам.  –  Он повернулся, чтобы идти, но остановился и спросил негромко:  –  Не боишься, малек?

      В Школе мальками называли первокурсников и вообще младших.

      – Нет,  –  сказал Жилин.

      – Хорошо. Работай,  –  сказал Быков.  –  Пойду осмотрю корабль. Надо еще пассажиров из амортизаторов вынуть.

      Жилин промолчал. Он проводил взглядом широкую сутулую спину капитана и вдруг совсем рядом увидел Варечку. Варечка стояла столбиком и медленно мигала выпуклыми глазами. Она была вся синяя в белую крапинку, и шипы у нее на морде страшно щетинились. Это означало, что Варечка очень раздражена и чувствует себя нехорошо. Жилин уже видел ее однажды в таком состоянии. Это было на ракетодроме Мирза-Чарле месяц назад, когда Юрковский много говорил об удивительной приспособляемости марсианских ящериц и в доказательство окунал Варечку в ванну с кипятком.

      Варечка судорожно разинула и снова закрыла огромную серую пасть.

      – Ну что?  –  негромко спросил Жилин.

      С потолка сорвалась крупная капля и  –  тик!  –  упала на расколотый кожух комбайна. Жилин посмотрел на потолок. Там, внизу, большое давление. «Да,  –  подумал он,  –  там давление в десятки и сотни тысяч атмосфер. Смолопластовые пробки, конечно, выдавит».

      Варечка шевельнулась и снова разинула пасть. Жилин пошарил в кармане, нашел галету и бросил ее в разинутую пасть. Варечка медленно глотнула и уставилась на него стеклянными глазами. Жилин вздохнул.

      – Эх ты, бедолага,  –  сказал он тихо.

      2. Планетологи виновато молчат, а радиооптик поет песенку про ласточек

      Когда «Тахмасиб» перестал кувыркаться, Дауге отцепился от казенника и выволок бесчувственное тело Юрковского из-под обломков аппаратуры. Он не успел заметить, что разбито и что уцелело, заметил только, что разбито многое. Стеллаж с обоймами перекосило, и обоймы вывалились на приборную панель радиотелескопа. В обсерваторном отсеке было жарко и сильно пахло горелым.

      Дауге отделался сравнительно легко. Он сразу же мертвой хваткой ухватился за казенник, и у него только кровь выступила под ногтями и сильно болела голова. Юрковский был бледен, и веки у него были сиреневые. Дауге подул ему в лицо, потряс за плечи, похлопал по щекам. Голова Юрковского бессильно болталась, и в себя он не приходил. Тогда Дауге поволок его в медицинский отсек. В коридоре оказалось страшно холодно, на стенах искрился иней. Дауге положил голову Юрковского к себе на колени, наскреб со стены немного инея и приложил холодные мокрые пальцы к его вискам. В этот момент его застала перегрузка  –  когда Быков начал тормозить «Тахмасиб». Тогда Дауге лег на спину, но ему стало так плохо, что он перевернулся на живот и стал водить лицом по заиндевевшему полу. Когда перегрузка кончилась, Дауге полежал еще немного, затем поднялся и, взяв Юрковского под мышки, пятясь, поволок дальше.

Скачать книгу