LITMIR.BIZ

      Когда Быков кончил свой рассказ, Михаил Антонович заплакал:

      – Товарищи! Родные вы мои! Богдан, Ермаков…  –  Крупные быстрые капельки бежали по его толстым добрым щекам, застревали в многодневной щетине.

      – Не надо… плакать,  –  с трудом проговорил Юрковский.

      Он лежал в кресле рядом с матово-белым закрытым цилиндром, где дремал, плавая в целебном растворе, измученный перевязками и уколами голый Иоганыч.

      Глотая слезы, Михаил Антонович переводил глаза с выпуклой крышки цилиндра на лицо Юрковского, черное как уголь, и на лицо Быкова, почти целиком закрытое темными очками-консервами.

      – Не плачь, Михаил,  –  повторил Юрковский,  –  лучше еще раз настройся на Голконду…

      Алексей Петрович Быков снял очки, когда тонкое и настойчивое «ту-ут, ту-ут, ту-ут» наполнило рубку.

      – Маяки,  –  прошептал он жмурясь.  –  Наши маяки!..

      «Ту-ут, ту-ут, ту-ут…»

      – Мог бы ты, Михаил, идти по этим пеленгам?  –  шептал Юрковский. Острая, ликующая гордость сверкала в его провалившихся глазах.

      – Ну конечно… Ну конечно же!  –  Толстый штурман тер щеки, а слезы, все такие же крупные и обильные, падали на пульт управления.  –  Да не то что я  –  любой новичок сможет!.. Да надень ты очки, Алексей!  –  страдающим голосом закричал он вдруг.  –  Опять ослепнуть хочешь?..

      «Ту-ут, ту-ут, ту-ут»,  –  неслось в пространстве. Над уходящими в бездну пустынями, болотами, над багровыми тучами, над разбитыми кораблями, над изувеченным «Мальчиком», над безвестной могилой Богдана, над вечно грохочущим жерлом Голконды…

      – До «Циолковского» осталось полторы тысячи километров,  –  сказал Михаил Антонович и полез наконец за платком.

      – Не смей плакать, Михаил,  –  шептал Юрковский.  –  Дело сделано… Мы… не могли сделать… больше… Но дорога теперь открыта. А мы вернулись. Быков… я… и Гриша.

      Быков снова надел очки.

      «Ту-ут, ту-ут, ту-ут»,  –  пели далекие маяки  –  плакали, ликовали, звали…

      Эпилог

      Быкову Алексею Петровичу, победителю земных, венерианских и прочая и прочая пустынь, украшению третьего курса Высшей Школы Космогации от недостойного планетолога Володьки Юрковского