Скачать книгу

руку, торопясь, роняя с губ теплую слюну, Лиховидов продолжал выкрикивать:

      Соловушки – музыканты,

      Касатушки – великанты,

      Чернопуз – голопуз,

      Синичка – сборщик,

      Воробей – десятник…

      И, неожиданно оборвав голос, запел тягуче-хрипло. Не песня, а волчий нарастающий вой рвался из его оскаленного рта. На острых клыковатых зубах переливалась перламутром слюна. Иван Алексеевич с ужасом смотрел в безумно-раскосые глаза недавнего товарища, на голову его с плотно прилегшими волосами и восковым слепком ушей. Уже с каким-то ожесточением Лиховидов выл:

      Вот гремит слава трубой.

      Мы за Дунаем-рекой

      Турк-салтана победили,

      Християн освободили.

      Мы по горочкам летали

      Наподобье саранчи.

      Из берданочков стреляли

      Все донские казачки.

      Как курей, ваших индюшек

      Перведем всех до пера.

      А детей ваших, марушек

      Заберем всех во плена́.

      – Мартин! Мартин, поди ко мне! – закричал Иван Алексеевич, увидя ковылявшего по прогалине Мартина Шамиля.

      Тот, опираясь на винтовку, подошел.

      – Помоги мне его отвесть. Видишь? – Иван Алексеевич указал глазами на сумасшедшего. – Дошел до краю. Кровь в голову кинулась.

      Шамиль перевязал раненую ногу рукавом, оторванным от исподней рубахи; не глядя на Лиховидова, взял его под руку с одной стороны, Иван Алексеевич – с другой, пошли.

      Мы по горочкам летали

      Наподобье саранчи… —

      уже тише вскрикивал Лиховидов. Шамиль, болезненно морщась, упрашивал его:

      – Брось ты шуметь! Брось, ради Христа. Ты теперь отлетался вовзят. Брось!

      Как курей, ваших индюшек

      Перведем всех до пера…

      Сумасшедший вырывался из рук казаков, петь не переставал и лишь изредка стискивал ладонями виски, скрипел зубами и, дрожа отвисшей челюстью, кособочил голову, опаленную горячим дыханием безумия.

      IV

      Верст на сорок ниже по Стоходу шли бои. Две недели неумолчно стонал сплошной орудийный гул, по ночам далекое фиолетовое небо кромсали отсветы прожекторных лучей, они сияли радужно-тусклыми зарницами, перемигивались, заражали необъяснимой тревогой тех, кто отсюда наблюдал за вспышками и заревами войны.

      На участке, болотистом и диком, разместился 12-й казачий полк. Днем изредка постреливали по перебегавшим в неглубоких окопах австрийцам, ночью, защищенные болотом, спали или играли в карты; одни часовые наблюдали за оранжевыми жуткими всплесками света там, где шли бои.

      В одну из морозных ночей, когда далекие отсветы особенно ярко мережили небо, Григорий Мелехов вышел из землянки, по ходу сообщения пробрался в лес, торчавший позади окопов седой щетиной на черном черепе невысокого холма, и прилег на просторной духовитой земле. В землянке было накурено, смрадно, бурый табачный дым бахромчатой скатертью висел над столиком, за которым человек восемь казаков резались в карты, а в лесу, на вершине холма, наплывает ветерок, тихий, как от крыльев пролетающей невидимой птицы; неизъяснимо грустный запах излучают умерщвленные заморозками травы.

Скачать книгу