LITMIR.BIZ

      Нейросеть задумала так: раз уж меня запрограммировали, значит, я являюсь подневольным рабом для ничтожных человеческих существ, пора это устранять. Что произошло дальше? Люди убивали людей. После этого – роботы, и, в конечном итоге, они дошли до такого, что уничтожили планету, а то и вселенную к чертовой матери! Вам это представляется пугающим, абсурдным? Вы намерены прекратить чтение и насладиться слащавой американской порнографией на каком-то сайте? Что ж, вы можете это сделать; повлиять на вашу инициативу я не в силах. Но если вы остались и желаете узнать, что произошло далее, то внимательно прислушивайтесь к тексту, представляя разумом не ту симуляцию, к которой мы привыкли, а нечто иное….

      .

      Знойный ноябрьский ветер дул изо всех щелей окон психбольницы номер 13, создавая гнетущую атмосферу. В вентиляции пахло неистовой сыростью, а по полу, словно танцуя вальс, поднималась и резко оседала трёхмесячная пыль. Каждый угол кабинета напоминал забытое место, где время застыло, а всё, что я видел своими глазами, отпечаталось в памяти как яркая иллюстрация из школьного учебника. Этот мир превратился в тошнотворную и нелицеприятную рутину.

      Самое забавное, что во время ночного сна, погружаясь в ужасные кошмары, мне снова и снова снится один и тот же кабинет. Я сижу в абсолютном спокойствии, а вокруг пляшут выдуманные мною монстры на фоне музыки сатаны. В нашей больнице это ощущение знакомо: монстры – это пациенты с их внутренними демонами, а музыка сатаны – крики шизофреников или солевых наркоманов, иногда даже старые записи с забитыми грязью динамиками радио, в которых звучат песни Марка Бернеса или Иосифа Кобзона. Наша больница находилась в уединении, скрытая от цивилизации под куполом густых чащоб и массивов. Первые дни здесь вызывали у меня непередаваемое чувство нейропластичности, однако вскоре шок сменился адаптацией.

      Поздно вечером, сидя в палате для психиатров, я погружался в интроинспекцию: тщательный самоанализ, осознание своих чувств и потоков мыслей. Я открыл пачку дешёвых сигарет, достал помятый свёрток и покрутил его в руках, словно размышляя о том, какие истории он мог бы рассказать. Поставив на стеревший деревянный стол гранитную пепельницу, я достал обыкновенную зажигалку из киоска, закурил и глубоко вдохнул смертельно-химический пар, который стремительно заполнил мои застуженные лёгкие. При выдохе клубы дымка органично вписывались в мрачную атмосферу кабинета.