LITMIR.BIZ

Скачать книгу

ты не во всех в них влюблен? Как есть во всех. Такой уж ты, брат, сердечкин, и я тебя не осуждаю. Тебе хочется любить, ты вот распяться бы хотел за женщину, а никак это у тебя не выходит. Никто ни твоей любви, ни твоих жертв не принимает, вот ты и ищешь все своих идеалов. Какое тут, черт, уважение. Разве, уважая Лизу Бахареву, можно уважать Зинку, или уважая поповну, рядом с ней можно уважать Гловацкую?

      – Да к чему ж ты их всех путаешь?

      – Власть, братец мой, такую имею, и ничем ты мне этого возбранить не можешь, потому что рыльце у тебя в пуху.

      Доктор встал с постели, набил себе дорожную трубку, потом выпил рюмку водки и, перекусив огурец, снова повалился на постель.

      – Все это, братец мой, Юстин Феликсович, я предпринимаю в видах ближайшего достижения твоего благополучия, – произнес он, раскуривая трубку.

      – Благодарю покорно, – процедил сквозь зубы Помада, не прекращая своей бесконечной прогулки.

      – И должен благодарить, потому что эта идеальность тебя до добра не доведет. Так вот и просидишь всю жизнь на меревском дворе, мечтая о любви и самоотвержении, которых на твое горе здесь принять-то некому.

      – Ну, и просижу, – спокойно отвечал Помада.

      – Просидишь? – ну, и сиди, прей.

      Помада молчал.

      – Отличная жизнь, – продолжал иронически доктор, – и преполезная тоже! Летом около барышень цветочки нюхает, а зиму, в ожидании этого летнего блаженства, бегает по своему чулану, как полевой волк в клетке зверинца. Ты мне верь; я тебе ведь без всяких шуток говорю, что ты дуреть стал: ты-таки и одуреешь.

      – Какой был, таков и есть, – опять процедил Помада, видимо тяготясь этим разговором и всячески желая его окончить.

      – Нет, не таков. Ты еще осенью был человеком, подававшим надежды проснуться, а теперь, как Бахаревы уехали, ты совсем – шут тебя знает, на что ты похож – бестолков совсем, милый мой, становишься. Я думал, что Лизавета Егоровна тебя повернет своей живостью, а ты, верно, только и способен миндальничать.

      Помада продолжал помахивать у своего носа еловою веточкой и молчал, выдерживая свое достоинство.

      Доктор встал, выпил еще рюмку водки и стал раздеваться.

      – У человека факты живые перед глазами, а он уж и их не видит, – говорил Розанов, снимая с себя сапоги. – Стану я факты отрицать, не выживши из ума! Просто одуреваешь ты, Помада, просто одуреваешь.

      – Это ты отрицатель-то, а не я. Я все признаю, я многое признаю, чего ты не хочешь допустить.

      – Например, любовь, происходящую из уважения? – смеясь, спросил доктор.

      – Да что тебе далось нынче это уважение! – воскликнул Помада несколько горячее обыкновенного.

      – Сердишься! ну, значит, ты неправ. А ты не сердись-ка, ты дай вот я с тебя показание сниму и сейчас докажу тебе, что ты неправ. Хочешь ли и можешь ли отвечать?

      – Да я не знаю, о чем ты хочешь спрашивать.

      – Повар Павел любит свою жену или нет?

      – Кто ж его знает?

      – Ну, а я тебе скажу, что и он ее любит и она его любит. А теперь ты мне скажи, дерутся они или нет?

      – Ну, дерутся.

      – Так и запишем. –

Скачать книгу