Скачать книгу

убеждение. Оставьте все это глупым идеалистам «страдать за веру». Поверьте, что все это гиль, все гиль, с которою пропадешь ни за грош. Идеалистам пропадать, разумеется, вздор; их лупи, а они еще радуются, а ведь вы, я полагаю…

      – Я, конечно, не хочу, чтобы меня лупили, – перебила живо Ванскок.

      – Ну вот в том и штука капитана Кука, – надо, чтобы мы их лупили, и будем лупить, а они пусть тогда у нас под кнутом классически орут: О, quam est dulce et decorum pro patria mori![13] Борьба за существование, дружок, не то что борьба за лягушку. Ага! борясь за существование, надо… не останавливаться ни пред чем… не только пред доносом, но… даже пред клеветой! Что, небось, ужасно? А Мазепа так не думал, тот не ужасался и, ведя измену, писал нашему Петринке:

      И видит Бог, не зная света,

      Я, бедный гетман, двадцать лет

      Служу тебе душою верной,

      а между тем и честно, и бесчестно «вредил всем недругам своим». Откуда же у вас, дружище Ванскок, до сих пор еще эта сантиментальность?.. Дивлюсь! Вы когда-то были гораздо смелее. Когда-то Подозерова вы враз стерли, ба! вот и хорошо, что вспомнил, ведь вы же на Подозерова клеветали, что он шпион?

      – Да я это с ваших слов говорила.

      – Неправда, с висленевских, но это все равно: чем же клевета лучше правдивого доноса?

      – Да я на такого, как Подозеров, могу сделать и донос.

      – Так в чем же тут разница: стало быть, в симпатии? Один вам милее другого, да?

      – Нет, вы этого не понимаете: Кишенский и Линка – это свежие раны…

      – Что-о тако-о-е?

      – Свежие раны… Зачем шевелить свежие раны? Подозеров всегда был против нас, а эти были наши и не отлагались… это свежая рана!

      Горданов посмотрел ей в глаза и, сохраняя наружное спокойствие, засмеялся неудержимым внутренним смехом.

      Ванскок со своею теорией «свежих ран» открывала Горданову целую новую, еще не эксплуатированную область, по которой скачи и несись куда знаешь, твори, что выдумаешь, говори, что хочешь, и у тебя везде со всех сторон будет тучный злак для коня и дорога скатертью, а вдали на черте горизонта тридцать девять разбойников, всегда готовые в помощь сороковому.

      – Да, да, Ванскок, вы победили меня, – сказал Горданов, – свежие раны … вы правы, – все это действительно свежие раны… Действительно надо все прощать, надо все забывать и свежих ран не трогать… Вы правы, вы правы, я этого не понимал.

      – Да ведь этого и все с первого раза не понимали, даже и я тоже не понимала. Я тогда гувернанткой жила, и когда мне писали туда, что это здесь принято, и я тоже на всех злилась и не понимала, а потом поняла.

      – Ну, вот видите, это взаправду не так просто!

      – Да, я говорю, что нам никак нельзя от Петербурга отрешаться.

      – А вы долго были гувернанткой?

      – Да, целую зиму.

      – И бросили?

      – Да, меня сюда вызвали некоторые из наших, – писали, что выгодное дело есть, но только это вышло вздор.

      – Надули?

      – Да, дела не было, – они просто для своих выгод меня выписали, чтобы посылать меня туда да сюда.

      – Вот канальи!

Скачать книгу


<p>13</p>

«О, как приятно и почетно умереть за родину!» (Гораций)