LITMIR.BIZ

      И женщины побелили известкой померкшие стены большой комнаты.

      В полдень, когда солнце светило вовсю, лучи вливались в дом через его открытые поры, окна и двери. Заново выкрашенные стены округлили комнату, ее углы затерялись в сиянии известки, и Фраскиту поглотил дом, чью утробу она белила, пока ее собственную утробу незримо выстилала молочная белизна моей старшей сестры Аниты.

      Дом, наконец обновленный, опять закрылся, чтобы уберечься от жары, Фраскита снова услышала, как звенит дерево под ударами колесника.

      Она поставила свой стул – несколько квадратных сантиметров древесины, которые уступила ей семья Караско, – у самого большого окна в белоснежном зале и села, положив на колени единственную незаконченную простыню из своего приданого.

      И открыла свою рабочую шкатулку. От разноцветных катушек на белый экран стен легли радужные отсветы.

      Ниток было так много, оттенки их были такими яркими и разнообразными, что простая деревянная шкатулка на мгновение показалась старухе ларцом с драгоценностями. Фраскита развернула простыню, вытянув длинные руки, и два полотняных крыла, всколыхнув жаркий воздух, опали на пол.

      Как ни странно, Караско не подошла к невестке. Сидя на другом конце комнаты, она молча смотрела, как та вышивает.

      Фраскита работала старательно, ее пальцы касались грубого полотна почтительно и бережно, такое обхождение швеи приберегают для шелка, атласа и парчи. Ее руки ласкали шершавую льняную ткань, как поглаживают кожу. Затем нитка крупно вилась в насыщенном воздухе позднего лета, по белым стенам бежали цветные линии, иголка, блеснув на солнце, ныряла в толщу ткани, оставив за собой крохотный след – мелкий стежок, и малюсенькое пятнышко постепенно росло, заполняя бледное полотно.

      Когда невестка вышивала, старуха Караско съеживалась, чтобы ни тень руки, ни тень иглы ни разу не наткнулись на ее иссохшую тень.

      Моя мать, вооруженная всего лишь иголкой, заставила крепость сдаться.

      Старуха, изумленная этим чудом, не раз – тайком и безмолвно – дарила Фраските лоскутки. Других подарков вдова Караско никогда и никому не делала, а невестка, против всех ожиданий, стала ее единственной гордостью.

      Швея, не поднимавшая глаз от работы, не заметила радости на лице старухи, когда на полотне появилась дорожка, пересекающая вышитые синей нитью сумерки, и не увидела улыбки, обнажившей пустой рот, эту страшную беззубую дыру.

      Соприкасаясь с красотой, вдова Караско смягчалась с каждым днем. Наверное, не будь для этого слишком поздно, она и разговаривать заново бы научилась.

      Но взгляд

Скачать книгу