Скачать книгу

Политбюро ЦК, на вскрытие письма, посланного ему через посольство РСФСР в Вене. По этому поводу полномочный представитель Республики в Австрии М. Г. Бронский дал сначала устное объяснение 29 января 1922 года комиссии в составе членов Политбюро Л. Б. Каменева и И. В. Сталина, а затем написал письменное заявление. В конечном счете вопрос обсуждался 9 февраля 1922 года на заседании Политбюро ЦК с участием Бухарина. Было решено принять заявление Бронского «к сведению». Доказывая непричастность своего учреждения к вскрытию данного письма, Бронский, в частности, писал, демонстрируя тогдашнюю «революционную мораль»: «Заявляю, что не только я, но и мои сотрудники никогда не вскрывали никаких писем, адресованных в Москву на имя лиц, не оставляющих никакого сомнения в том, что эта переписка не контрреволюционного содержания»222.

      В это же время в Екатеринодарской ЧК допустили цензуру писем на имя секретарей ЦК РКП(б). В результате из Москвы телеграфировали в Екатеринодар: «Ставлю на вид допущение цензуры писем, адресованных Секретарям ЦК РКП. Предлагаю немедленно инструктировать соответствующим образом военно-цензурное отделение ВЧК. <…> Зампред ВЧК [И. С.] Уншлихт»223.

      Особое внимание инструкции уделяли сохранению тайны перлюстрации. Особо подчеркивалось, что «цензура корреспонденции, идущей из Красной Армии и в Красную Армию, производится секретно, вскрывается осторожно, тщательно заклеивается, никаких цензурных штемпелей на ней не ставится и в тексте ничего не вычеркивается». Относительно международной переписки отмечалось, что «на самой корреспонденции не ставится никаких штемпелей», «штемпель контролера ставится только на адресе письма». Цензорам напоминалось, что «военная цензура корреспонденции из Красной Армии есть учреждение совершенно секретное»224. Последняя фраза в тех или иных вариациях обязательно присутствовала в последующее время на официальных бланках военной цензуры при ее переписке с другими учреждениями. Например, препровождая в ЦК РКП(б) в марте 1920 года вместе с меморандумом письмо из Самарской губернии о тяжести продразверстки и о том, что «многие уже недовольны советской властью из‑за коммунистических грабежей», на сопроводительном бланке наряду с грифом «Лично. Совершенно секретно. Председателю Центрального Комитета РКП» имелась фраза: «Прошу не объявлять заинтересованным лицам, откуда добыты Вами сведения, т. к. Военная цензура существует конспиративно»225.

      Петроградское военно-цензурное отделение, направляя сводки перлюстрации в 1920 году в Петроградский комитет РКП(б), напоминало своим партийным руководителям: «Надлежит помнить, что военная цензура есть секретный орган, а потому не следует никому указывать, откуда получено письмо или кем оно было задержано»226.

      Но между теорией и реальной жизнью всегда существует некий зазор. Например, 13 августа 1920 года в Полоцке трибунал рассмотрел дело по обвинению делопроизводителя 475‑го пограничного

Скачать книгу


<p>222</p>

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 261. Л. 1, 4, 11.

<p>223</p>

Боева Л. А. «Особенная каста»… С. 50.

<p>224</p>

РГВА. Ф. 6. Оп. 12. Д. 10. Л. 284 об., 285, 292.

<p>225</p>

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 50. Л. 1, 2.

<p>226</p>

ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 4. Д. 3846. Л. 1.