Граница с Польшей. Часть I - Оксана Дмитриевна Колобова

Скачать книгу

и других. Все строилось на фальшивых представлениях о мире. Фальшивое было повсюду. От этого было не убежать, ведь я сам стал фальшивым.

      Внутри было светло, как на небесах. После потемков мостовой, глазам становилось неуютно. После того, как мы вошли, старик наклонился, и схватившись за поясницу – видимо, чтобы не развалиться раньше времени – предложил мне махровые тапочки. Я не отказался и даже поблагодарил его за прием быстрым кивком головы. Отчего-то мне надо было молчать. И я знал, что буду молчать, пока хозяин дома не заговорит со мной первым. В прихожей и гостиной – приоткрытая дверь позволяла мне заглянуть дальше – были белыми стены, потолки и двери, соединяющие комнаты между собой. И тогда, глядя на все это, я не мог понять к чему была эта голубая прелюдия в самом начале.

      По дому как призраки бродили сквозняки – должно быть, в летнее время здесь все окна были нараспашку. У входной двери на куске обоя висел календарь, просроченный на целых три года. Видимо, в том доме жизнь остановилась еще три года назад. Могло, конечно, все быть иначе. Вполне возможно, что она здесь осталась и стала идти вразрез с тем, что творилось где-то за окнами или же в городе. Находясь в светлом доме своих соседей, я не мог примириться с мыслью, что где-то могли быть и другие люди. Те, что ходили в музыкальные бары или громко слушали музыку, и потом, может, воровали из магазинов продукты, долго пили у кого-то в гостях и засветло возвращались домой… И все же, здесь пахло совершенно иной жизнью. Не жизнью красивой женщины, богемы, или писателя-ребенка-переростка. Здесь все было проще, и дышалось, между прочим, гораздо свободнее.

      Старик, не оглядываясь на меня, прошел по красному ковру в гостиную и уселся за деревянный стол, бывший единственной темной вещью в комнате за исключением того же ковра и двух бордовых кресел у противоположной стены. Слева была открыта дверь в кухню, где мельком можно было заметить кусок бетонной стены, плиту, стол и букет полевых цветов. Старик сидел сложа руки друг на друга. За окном около его головы я мог увидеть продолжение реки, всегда скрытое от моих глаз за домом, и ярко-зеленое поле, в тот момент находившееся в захвате лап солнца. Кроме всего прочего, у правой стены стоял проигрыватель старого образца, на полу – горшки с фиалками, а на стенах – парочка репродукций Мане и Хасэгава Тохаку. С этим рисовальщиком я был знаком с детства. Моя мать всю жизнь проработала в музее японской живописи, и в том числе, была поклонником художников периода Адзути-Момояма, во главе списка которых был и сам Хасэгава. У старика были точные копии двух его картин: «Белые цапли и черные вороны» и «Белые хризантемы». Они были одни из моих любимых. Но тем гостиная не ограничивалась. С правой стороны была еще одна дверь, которая была плотно закрыта.

      Закончив осмотр, я без приглашения уселся напротив старика. Поджав губы, он был глубоко-глубоко у себя внутри. И представляя убранство его черепной

Скачать книгу