LITMIR.BIZ

Скачать книгу

прятал ухмылку: сквозь сопли, боль, бессилие она все ж лезла. Нрав не переделать.

      Отец Димитрий – кто ж еще? – придумал определить двух воров в помощники Григорию. Хлуденя, крупного, плечистого, приставили махать молотом. Тощего Пугаса – раздувать мехи, таскать дрова, кричать на пороге кузни: «Куем и латаем котлы». Хотя кричать и не надобно было: и местные лезли, и казаки. Да только лезли попусту: надобно было еще Григорию сделать из двух олухов кузнецов.

      Легко сказать.

      С утра до ночи – здесь, в Обдорске, и не определить, когда она начиналась, и ночью светлота – он талдычил одно и то же:

      – Железо нагреваем до красноты, да спешка здесь не нужна. Хлудень, клещи-то ровнее держи, ты чего, как девка, жара боишься? Выпадет – все испортишь. Пугас, отчего огонь потух? Сукины дети. – И дальше все руганью.

      Воры отвечали тем же, но вину свою чуяли, старались работать лучше. Меж ними давно было говорено: во второй половине лета задуманное свершится.

* * *

      И дурака можно хитрой работе обучить. В том Григорий убедился через седмицу, когда в кузне его зазвенел молот, когда ковали гвозди, прямили сабли, правили кольчуги, иногда пели втроем:

      – Ой да реченька быстрая,

      К морю лютому по камушкам бежит,

      Ой да долюшка корыстная,

      Молодец в оковах у борта сидит.

      Ветры горькие да сильные,

      Птицы, что летают вволюшку,

      Помогите, родные, вы молодцу,

      Охладите буйную головушку.

      Ой ты, матушка родимая,

      Ой ты, батюшка в могилушке,

      Вы простите сына непутевого,

      Что в остроге на чужой сторонушке[8].

      Григорий пел хрипло, порой он замолкал, словно стыдился себя: не до песен здесь, в проклятом остроге. Крепкий Хлудень тянул высоко, звонко, точно паренек, а тощий Пугас – глухо, охрипшим псом, который потерял хозяина.

      – Ай ты, женушка-затейница,

      Жди ты милого до смертушки…

      Только чует, чует душенька:

      С полюбовником ты тешишься.

      Здесь Хлудень и Пугас пели вдвоем. Григорий замолкал, боясь, что голос его выдаст. А дальше, где молодец разрывал оковы, возвращался в родную сторонушку, обнимал мать, наказывал неверную жену, пел громче всех, словно криком выплескивал из себя то, что наболело.

      Замолкали, песня была короткой, но скоро заводили новую – в том находили успокоение и работалось шибче. Ели и спали здесь же, навалив мох, сохлую траву и дырявые шкуры, подаренные старым самоедом.

      Отец Димитрий часто приходил к ним, садился на шаткую лавку, сколоченную из тощих березок, крестил, спрашивал о чем-то, потом попросил выковать крест железный для часовенки.

      – А мож, серебряный надобен, а, отец? – скалил желтые зубы Хлудень.

      Григорий бил его десницей по ребрам, чтобы тот замолчал.

* * *

      Одним смурным вечером – налетели серые тучи, нависли над Обдорским острогом, с моря потянуло холодом – десятник Втор Меченый устроил потеху.

      – Эй,

Скачать книгу