Скачать книгу
он ни был в свое время и какими бы восхитительными ни были некоторые его результаты, – который изолировал и сузил британский ум с середины XVIII века, – нуждался в чем-то более глубоком и сильном, чем французская «идеология», чтобы привести его в соответствие с требованиями эпохи. Какими бы ни были недостатки трансцендентализма, они становятся достоинствами, если поставить их рядом с вульгарными идеалами просвещения путем поверхностного подхода. Милль хорошо показал, как дух Кольриджа был для высшей интеллектуальной жизни необходимым дополнением к духу Бентама. Однако дух Кольриджа лишь уловил некоторые боковые лучи и романтические озарения: он не осмелился встретить центральное солнце ни в литературе, ни в философии. Ученый, давший нам превосходные версии легких произведений Фихте, те, кто перевел и изложил Канта, и великий автор, открывший британской публике немецкую литературу, приблизили нас к высшему учению Германии. В самой Германии оно всегда было достоянием лишь немногих. Даже в эпоху расцвета классики находились литераторы, продававшие тысячи своих книг за сотни книг Гете, а у великих философов даже среди учителей своего времени было десять противников против одного последователя. И все же Гете, а не Коцебу, дал постоянный закон литературе; Гегель, а не Крюг или Фриз, повлиял на философию. То, что у нас хватило решимости учиться в этой школе, – заслуга «неогегельянства». Возможно, оно не нашло Канта свободным от загадок и противоречий, а Гегеля – всегда понятным. Но пример немцев послужил расширению и углублению наших представлений о философии: заставил нас более высоко оценить ее функции и осознать, что она, по сути, является наукой, причем наукой о высшей реальности. И это, по крайней мере, познакомило многих с ересью, что дилетантизм и случайные приступы спекулятивности стоят в философии так же мало, как и в других областях. Стремиться к достоинству в своем масштабе и научной безопасности в своем методе – это уже кое-что. Если неогегельянцы не дали философии устоявшегося языка, можно возразить, что философский язык не может быть создан простым приемом изобретения нескольких похожих на эллинистические лексических единиц.
Я мог бы пожелать, чтобы эти тома стали более достойным вкладом в работу, которой эти и другие писатели недавно обогатили философию нашего острова. Не в последнюю очередь благодаря почетному имени, которое я осмелился написать на странице посвящения. Если, как говорил Эпикур, мы должны прежде всего быть благодарны прошлому, то в первую очередь ученый должен отдать должное учителям прежних лет, и не в последнюю очередь тем, кто ныне отошел в мир иной. Я не забываю, чем я и другие были обязаны Т. Х. Грину, моему предшественнику на кафедре нравственной философии; этот пример высокодуховной преданности истине, серьезных и неустрашимых размышлений о глубоких вещах вечности. Но в это время память о моем оксфордском наставнике
Скачать книгу
