LITMIR.BIZ

      И, может быть, их призрачных октав

      Пленительность – тому-то и причина,

      Что, сердце математике отдав,

      Я мудрствовал, всю ночь не опочия.

      В то время

                            время медленно текло,

      Луна рвала соцветья Зодиака,

      И космос был – большой калейдоскоп,

      Вспухая новолуньем из-за такта.

      В разнообразье странствия луны

      Не всё законно! – думалось ребёнку:

      Здесь должен быть какой-то тайный смысл

      И вынырок из-под одной гребёнки.

      Мне чудилась игра случайных сил,

      До времени томящихся под спудом,

      И становился путь от сих до сих

      Вибрирующ, слепящ, непредсказуем.

      Раз круг – не круг, а эллипс, – думал я, —

      А эллиптичность не эпилептична ль? —

      То есть погрешность, пусть она мала,

      И значит, мир не весь насквозь просчитан!

      Меж вымыслом и мыслью детский ум

      Ещё не ведал злого разноречья…

      Я жадно ждал очередной из лун,

      Рождённой для ребёнка разгореться.

      Зря пульс прецессий, я не повторял

      Ни мысленно, ни словом зова Господь,

      Но сонный взор сужая в радиант,

      Я чувствовал, как неспокоен космос,

      Как его что-то мучает снутри,

      Как всё в нём переменно и подвижно;

      Я понимал с опаской: чуть усни,

      Потом проснёшься – то-то удивишься!

      И я не спал. И даже днём, когда

      Не выспавшийся разум был пунктирен,

      Мне слышался зазывчивый каданс

      Луны, располыхавшейся в надире.

      Но день – лишь шлейф ночного бытия!

      Когда она вскипала из-за леса, —

      Как я не спал, страшася потерять

      Её доверье в дебрях фиолета!..

      И каждая, неся оттенок той,

      С «Л» прописной (о эль правописанья!),

      Была своею собственной, другой

      И требующей нового узнанья.

      И я глядел, впивая кожей губ

      Сей жгучий эль, ещё не постигая,

      Что, описав надмирную дугу,

      Она во мне пробудится стихами, —

      Тогда-то и очнётся детский ум,

      Став взросл и смел,

                                             невиданным и дивным;

      И наконец я главное пойму:

      Пути Господни неисповедимы.