Скачать книгу

местности, где отсутствует возможность трудоустройства, появился институт пособий по безработице и т. д. Таким образом, существовали отношения нуждаемости, более того, государство располагало уже готовым механизмом правового воздействия на аналогичные отношения, но по политическим, идеологическим, экономическим и иным причинам не превращало эти отношения в предмет правового регулирования. Поэтому существующие в реальной жизни фактические взаимосвязи людей, иначе – общественные отношения, становятся предметом правового регулирования только в том случае, если в этом будет заинтересовано государство. Эти отношения при наличии государственного интереса создают предпосылки к формированию соответствующего правового инструментария, конструированию его составляющих элементов либо к приспособлению к ним уже имеющегося в арсенале государства набора (комплекта) правовых средств. Следовательно, импульс и решающее значение в обособлении определенной общности юридических норм имеет «объективно обусловленный интерес государства в самостоятельном регулировании данного комплекса общественных отношений»[109], а затем на этой основе с учетом специфики подлежащих урегулированию общественных отношений разрабатывается либо приспосабливается к ним определенный комплекс средств юридического воздействия.

      С этих позиций мы позволим себе не согласиться с мнением С. С. Алексеева, который, обоснованно доказывая примат предмета над методом правового регулирования[110], признает за последним качество классификационного основания для отраслевого деления права, но с определенными уточнениями, что методы используются как второочередные основания классификации[111] и что их нельзя сводить только к совокупности приемов воздействия на поведение субъектов, а следует рассматривать как:

      а) единый способ юридического воздействия… выражающийся в статусе субъектов правоотношений;

      б) юридический инструментарий, определяющий формы и способы возникновения прав и обязанностей, способ защиты, процедурно-процессуальные формы и т. д.;

      в) правовые принципы, характеризующие содержание отрасли права;

      г) отрасль законодательства, в которой заглавную роль играет определенный кодифицированный акт[112].

      Несмотря на то, что все эти элементы правовой надстройки, именуемой С. С. Алексеевым «юридическим режимом», имеют важное значение для уяснения сущности права, они в своей совокупности и каждый в отдельности в плоскости рассматриваемого вопроса могут быть охарактеризованы как следствие, а не причина (основание) обособления определенной общности юридических норм. И законодательство, и правовые принципы, и метод правового регулирования (в узком смысле этого слова), и другой юридический инструментарий приспосабливаются не ко всей совокупности существующих отношений, а к их определенной

Скачать книгу


<p>109</p>

На это обстоятельство давно обращено внимание в юридической литературе (см.: Делебо Л. И. О принципах построения системы права // Советское государство и право. 1956. № 8. С. 91), и поддерживается современными исследователями проблемы системности в праве. Так, Л. Б. Тиунова считает, что появление новых отраслей происходит в результате объективной дифференциации общественных отношений, государственно-правовой ее оценки, а также степени развитости соответствующего комплекса правовых норм (см.: Тиунова Л. Б. Системные связи правовой действительности: методология и теория. СПб., 1991. С. 95). С. С. Алексеев считает государственную власть центральным звеном в комплексе системообразующих факторов (см.: Алексеев С. С. Указ. соч. С. 46).

<p>110</p>

В связи с этим он отмечает, что «своеобразный, качественно особый вид общественных отношений, требующий правового регулирования при помощи специфического метода и механизма регулирования, – вот главный системообразующий фактор, который определяет формирование компактной общности юридических норм» (там же. С. 48).

<p>111</p>

Алексеев С. С. Общие теоретические проблемы системы советского права. С. 10–11.

<p>112</p>

Проблемы теории государства и права. Учебник / Под ред. С. С. Алексеева. М., 1987. С. 208–209.