LITMIR.BIZ

      В Дубовом зале Центрального Дома литераторов прощаются с писателем Ильей Ильфом. Из вестибюля в зал тянется печальная череда коллег и друзей. Распорядитель с красно-черной повязкой на рукаве тактично, но настоятельно поторапливает всех, просит не задерживаться.

      Утесов идет вслед за Бабелем. Они кладут цветы к гробу, несколько секунд стоят, глядя на своего земляка, и выходят в фойе. Бабель с мрачным вздохом замечает, что московский климат становится как-то вреден для одесситов. Лёдя возражает, что времена все-таки меняются и этого нельзя не заметить. Мне бы твой оптимизм, снова вздыхает Бабель.

      В углу, в стороне от всех, стоит Николай Эрдман, неожиданным счастливым образом вернувшийся из лагерей. Он очень изменился, не вспоминает о пережитом и решительно пресекает любые попытки заговорить на эту тему. Прежде очень веселый и общительный, сейчас он одиноко и молчаливо курит, часто и глубоко затягиваясь.

      Утесов негромко говорит Бабелю, что его оптимизм не беспочвенный: вот, например, Эрдман вернулся и даже пишет новую комедию. Бабель молчит. Утесов упорствует: опять же Ягоду разоблачили, теперь Ежов наведет порядок.

      Бабель, наконец, оживляется:

      – Вообще-то Николай Иванович – интеллигентный человек.

      – Какой Николай Иванович?

      – Да Ежов же. Кстати, он про тебя спрашивал…

      – У кого он спрашивал? Где? – напрягается Утесов.

      – У меня. Я вхож в его дом.

      Утесов удивленно смотрит на Бабеля. Бабель объясняет, что не он один вхож в дом Ежова – новый нарком вообще привечает интеллигенцию, устраивает у себя вечера для творцов, вот и Утесова просил пригласить.

      – Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь! – смеется Утесов.

      Но Бабель говорит весьма серьезно:

      – Любовь-то, может, и минует, а гнев… Знаешь, один раз позовет, другой, но потом задумается: а чего это товарищ Утесов меня игнорирует?