LITMIR.BIZ

Скачать книгу

горнице колдунья До меня жила одна: Тень ее еще видна Накануне новолунья. Тень ее еще стоит У высокого порога, И уклончиво и строго На меня она глядит. Я сама не из таких, Кто чужим подвластен чарам, Я сама… Но, впрочем, даром Тайн не выдаю своих.

      Посвящено оно Елене Сергеевне Булгаковой (жившей до Анны Андреевны в этой комнате). Долго я не могла понять, почему Ахматова назвала ее колдуньей. Лишь много поздней я узнала, что в Ташкенте, вместе с Фаиной Георгиевной Раневской, она читала роман «Мастер и Маргарита» Булгакова. И кто знает, быть может, читала в этой самой комнате на балахане.

      Для меня эта балахана на Жуковского навсегда связана со строчками стихотворения, в первом варианте звучавшего так:

      Как в трапезной – скамейки, стол, окно

      С огромною серебряной луною.

      Мы кофе пьем и черное вино

      И музыкою бредим вчетвером.

      И зацветает ветка над стеною…

      И в этом сладость острая была,

      Неповторимая, пожалуй, сладость.

      Бессмертных роз, сухого винограда

      Нам родина пристанище дала.

      Те четверо, на кого глядела огромная луна, были Анна Андреевна, Надежда Яковлевна Мандельштам, Алексей Федорович и я.

      Я не могу здесь перечислить все известные мне примеры того, как жизненный факт облекался в поэтические строки, но один случай особенно характерен.

      Когда Анна Андреевна, приходя к нам, садилась всегда на одно и то же место, ее профиль четкой тенью ложился на белую поверхность стены. Однажды Алексей Федорович обвел его карандашом, а позднее – углем. И, шутя, стал говорить Анне Андреевне, что по ночам ее профиль живет странной жизнью. Через некоторое время появилось большое стихотворение, начинавшееся словами:

      А в книгах я последнюю страницу

      Всегда любила больше всех других…

      И в конце:

      И только в двух домах

      В том городе (название неясно)

      Остался профиль (кем-то обведенный

      На белоснежной извести стены),

      Не женский, не мужской, но полный тайны.

      И, говорят, когда лучи луны –

      Зеленой, низкой, среднеазиатской –

      По этим стенам в полночь пробегают,

      В особенности в новогодний вечер,

      То слышится какой-то легкий звук,

      Причем одни его считают плачем,

      Другие разбирают в нем слова.

      Но это чудо всем поднадоело,

      Приезжих мало, местные привыкли,

      И, говорят, в одном из тех домов

      Уже ковром закрыт проклятый профиль.

      Удостоверяю, что дом с ее профилем на стене был один. Когда она уехала и известь поглотила профиль, я завесила это место куском старинной парчи. Я рассказала ей об этом потом, и она сказала: «Боже, какая роскошь, и всего лишь для бедной тени». Нет больше белой стены и дома, разрушенного землетрясением, нет больше двух веселых участников игры, а стихотворение – осталось.

      Вспомнился день, когда она пришла и непривычно властно сказала:

Скачать книгу