LITMIR.BIZ

      Пятнадцать лет назад приехала в деревню из столицы пожилая семейная пара, пожелавшая провести остаток жизни подальше от городского шума, суеты и пыли. Продали пенсионеры квартиру в Москве, приобрели участок земли, возвели небольшой кирпичный домик, посадили плодовые деревья, ягодные кусты, и преобразился пустырь – запестрели клумбы яркими благоухающими цветами.

      Жили в любви и согласии, по-детски радовались свежему воздуху, простору, тишине, любовались восходами, закатами и даже ночи иногда проводили на веранде, наслаждаясь соловьиным пением… Кольку – в то время щуплого, сопливого парнишку – часто приглашали на обед, жалели: тяжело жилось ему с матерью-алкоголичкой.

      На деньги, полученные за работу уборщицей в местном магазине, мать Николая тут же закупала спиртное. Еды в доме практически не было, лишь немного спасал запущенный огород, где среди густой травы иногда можно было разыскать пожелтевший огурчик или тоненькую морковку.

      И во всех своих бедах винила она «живущих за народный счет» жуликов и мошенников, «понаехавших», в том числе и новых соседей – хотя были они по профессии школьными учителями и к государственной казне или торговле отношения не имели.

      «Городские» вызывали раздражение всей деревни – «не любим пришлых», «особенно интеллигентов», словно люди эти не были их соотечественниками, братьями по крови.

      Пенсионеры, не подозревая, какие мысли вдалбливала в голову сына соседка, старались поддержать Колькину семью: то ведро огурцов на крыльцо поставят, то помидоров, то яблок, с математикой помогали справляться, приглашали в поход на речку, за грибами. И тогда подросток, вырвавшийся из серой, душной атмосферы родного дома на свободу, выглядел счастливым, гордым и посвежевшим, словно в бане помылся, очистился.

      Однажды в благодарность за хорошее отношение Колька выразил желание пойти помочь соседям в огороде, но мать категорически запретила – вот еще, «кровососам помогать»!

      Почему мать так называла пенсионеров, Колька не понимал, чувствовал во всем этом что-то нехорошее, но объяснить себе необузданную ненависть матери к ним не мог.