LITMIR.BIZ

Скачать книгу

провел дорогу от главного периода до растрепанного синтаксиса.

      3. Изменение отношения к слову. Увеличение словаря новыми словами.

      Вот общие положения, единственно позволяющие подойти критически к писателю.

      Так каждый писатель должен внести новое слово, потому что он прежде всего седой судья, вписывающий свои приказания в свод законов человеческой мысли.

      Каков же Чехов как творящий слово?

      Странно. Начнут говорить о Чехове как о писателе и, сейчас же забывая про «слово», начинают тянуть:

      «Посмотрите, как он ловко почувствовал “психологию” дьячков с “больными зубами”».

      «О, Чехов – это целая литература».

      Но никто не хотел говорить о нем как об эстете.

      Эстет! И глазу рисуется изящный юноша, породистыми пальцами небрежно оставляющий на бумаге сонеты изысканной любви.

      А Чехов? «Пшла, чтобы ты издохла! – крикнул он. – Прокля-та-я!»

      Поэт! И сейчас же перед вами вырисовывается выпятившая грудь фигура с благородным профилем Надсона, каждой складкой черного глухого сюртука кричащая, что разбит и поруган святой идеал.

      А здесь: «После блинов осетровую уху ели, а после ухи куропаток с подливкой. Сметана, свежая икра, семга, тертый сыр. Так укомплектовались, что папаша мой тайком расстегнул пуговки на животе».

      Воспитанному уху, привыкшему принимать аристократические имена Онегиных, Ленских, Болконских, конечно, как больно заколачиваемый гвоздь, все эти Курицыны, Козулины, Кошкодавленки.

      Литература до Чехова, это – оранжерея при роскошном особняке «дворянина».

      Тургенев ли, все, кроме роз, бравший руками в перчатках, Толстой ли, зажавши нос, ушедший в народ, – все за слово брались только как за средство перетащить за ограду особняка зрелище новых пейзажей, забавляющую интригу или развлекающую филантропов идею.

      Чуть ли не на протяжении ста лет писатели, связанные одинаковою жизнью, говорили одинаковым словом. Понятие о красоте остановилось в росте, оторвалось от жизни и объявило себя вечным и бессмертным.

      И вот слово – потертая фотография богатой и тихой усадьбы.

      Знает обязательные правила приличия и хорошего тона, течет рассудительно и плавно, как дормез.

      А за оградой маленькая лавочка выросла в пестрый и крикливый базар. В спокойную жизнь усадеб ворвалась разноголосая чеховская толпа адвокатов, акцизных, приказчиков, дам с собачками.

      Коммивояжеры – хозяева жизни.

      Старая красота затрещала, как корсет на десятипудовой поповне.

      Под стук топоров по вишневым садам распродали с аукциона вместе с гобеленами, с красной мебелью в стиле полуторы дюжин людовиков и гардероб изношенных слов.

      Сколько их!

      «Любовь», «дружба», «правда», «порядочность» болтались, истрепанные, на вешалках. Кто же решится опять напялить на себя эти кринолины вымирающих бабушек?

      И вот Чехов внес в литературу грубые имена грубых вещей, дав возможность словесному выражению жизни «торгующей России».

      Чехов – автор

Скачать книгу