LITMIR.BIZ

      1. 1881 год

      Окно было наполовину открыто, и ветер вовсю трудился, забрасывая снег в комнату. На паркете уже вырос порядочный сугроб.

      Пётр резко сел в кровати. Не помешала даже головная боль, тут же пылающими клещами впившаяся в виски. Перед тем, как лечь спать – он проверял окно. Оно было заперто.

      Ночью, закрыв на засов дверь и для надёжности подперев её стулом, он обошёл комнату по кругу, проверил все шпингалеты и по два раза дёрнул за каждую ручку. Последние безумные дни только эти простые ритуалы не давали ему сойти с ума. Или же…

      Взгляд налево, направо – голова взорвалась болью, но это было неважно, главное, что в убогой комнате, снятой на последние оставшиеся у него деньги, никого не было.

      Никого видимого.

      Пётр выпутался из вороха грязных, пропитанных потом простыней, встал с кровати. Холодный ветер ударил по голым ногам.

      Первым делом он направился не к окну, а к двери. Засов был опущен.

      Окно же было открыто, а на паркете можно было разглядеть короткую цепочку мокрых следов, заканчивающуюся у кровати.

      Надо было бежать. Надо было спасаться. Снова, в который раз за последнюю неделю, нестись куда-то, прятаться, скрываться. То есть следовать тем самым путём, который и привёл его в эти пропахшие клопами и керосином меблированные комнаты на рабочей окраине столицы.

      Абсолютно нерезультативным путём, о чём свидетельствовали отпечатки ног на паркете.

      Надо было бежать, но у него не было на это никаких сил.

      Пётр коротко пискнул – болезненно и отчаянно, как лиса в капкане с перебитой лапой, и на негнущихся ногах приблизился к следам.

      Некто в остроносых ботинках открыл запертое изнутри окно, находящееся на третьем этаже, подошёл к кровати, некоторое время простоял там, глядя на спящего, и тем же путём покинул здание, случайно или по какому-то умыслу, не затворив за собой ставню.

      Пётр всхлипнул и ещё раз оглядел убогую комнату. Странно, но сводивший его с ума страх: беспричинный, жгучий, древний ужас, заставивший его бежать, не оглядываясь, из родного имения в Тулу, затем в Москву и после сюда, неожиданно затих и успокоился, словно бы самое страшное уже произошло, и можно было уже ничего не бояться.

      Кто-то простоял над его телом и ушёл.

      Передумал? Побрезговал?

      Порыв ветра стукнул открытым окном. Пётр подпрыгнул на месте и в очередной раз пискнул, теперь уже, как подстреленный заяц.

      Медленно, на цыпочках он подошёл к окну и, набрав воздуха, одним резким движением, сгорбившись и опёршись на подоконник, выглянул наружу.

      В столицу пришли ранние заморозки и Лиговский проспект, слившийся с затейливым узором инея, выглядел чуждо и непривычно. Какой-то человек в сером матросском бушлате, стоял напротив дома и, задрав голову, смотрел на его окна.

      Поймав или скорее почувствовав взгляд, незнакомец быстро отступил в тень.

      Неважно. Главное Пётр увидел – на ногах человека в бушлате были простые рабочие башмаки с квадратными, не острыми носами.

      Захлопнув с грохотом окно, он, покачиваясь, как пьяный, вернулся к кровати, тяжело сел и прислушался к своим ощущениям.

      Страх не возвращался. Следы на паркете уже были практически не различимы – грязь, да талая вода – не более того.

      Кем бы ни было существо, навестившее его в ночи – ангелом ли, чёртом ли, оно не стало ничего делать, а просто ушло.

      Ушло, что-то забрав с собой.

      Пётр резко выдохнул, утёр выступившую на лбу испарину.

      В этот момент вся его жизнь разрушилась окончательно…

      …с оглушительным грохотом рухнула входная дверь, вырванная одним ударом вместе с засовом и петлями.

      На пороге стояло чудовище.

      В чёрных обрывках ткани, из-под которых выглядывало совершенно не человеческое, покрытое слизью и сверкающее хитином тело, можно было узнать матросский бушлат.

      Пётр метнулся к окну, но было уже поздно.