Скачать книгу

поверь, поверь,

      Я хорошую песню спою теперь.

      Плоть разорвалась, хлынула кровь —

      Боже мой, это Твоя любовь, —

      так говорит лирическая героиня «Крылатого гостя».

      Поэт и есть мистический пророк; никакие метафоры не кажутся Радловой излишними для того, чтобы утвердить это тождество. «Твое брошенное тело как отслужившая змеиная чешуя, А пламенный дух летает», – пишет она о себе. Ее Елисавета на радении говорит о своем теле словами, которыми священники говорят о причащении телом Христовом: «Сие есть тело мое еже за вы ломимое, Пейте от меня все, пылай нечеловеческая любовь!»

      Четвертая сцена этой драмы – изображение хлыстовского радения, уникальное в русском театре. Радлова пишет импровизацию на тему сектантских песнопений и предлагает сценическую проработку сложного ритуала, известного лишь по отрывочным и недоброжелательным сведениям, оставленным полицейскими и миссионерами. Рафинированные современники Радловой были увлечены народным хлыстовством, и в русской литературе – у Мельникова-Печерского, Андрея Белого, Максима Горького – можно найти подробные описания радений. Но в театре поставить это действо надеялась одна Радлова. Она превратила хлыстовские песнопения, большей частью нерифмованные, в изощренную метрическую конструкцию. Например, загадочные «Втай-река, и Сладим-река и Шат-река» заимствованы прямо из хлыстовских распевцев[9]. «Не ходите на Шат-реку, Зашатает она, закружит, Памяти великой лишит, А пойдите на Втай-реку, Потайную потопите тоску», – импровизирует Радлова. Выражая вполне современные чувства на особенном фольклорном языке, едва понятном читателю, она делает то же, что делали Шекспир и Пушкин, Клюев и Платонов.

      «Огненное крещение» – символ, любимый разными ветвями раскола. Старообрядцы-самосожженцы так называли сожжение, а скопцы – оскопление, которое проводилось огнем или раскаленным ножом. Основные мотивы голоса Хора: «Господи, дай <…> Сокатай Дух <…> Дай, ай!» – варьируют главный хлыстовский распевец «Дай нам, Господи, Иисуса Христа»[10]. Некоторые фрагменты текста совпадают с редкой скопческой песней[11], рассказывавшей о превращении Елизаветы Петровны в Акулину Ивановну. «Голубу ленту я с плеч сложу», говорит здесь героиня точно как в тексте Радловой. «Унижу себя ниже травушки, возведу себя до седьмых небес», обещает она. Здесь же находим источник необычной метафоры «семистрельное сердце», означающей уязвимость семью грехами-стрелами. Интереснее всего, однако, следующее почти дословное совпадение. У Радловой:

      Не хочу быть царицей, Елисаветой Петровною,

      Хочу быть церковью соборною.

      В скопческой песне:

      Не хочу владеть я короною,

      Елизаветою быть Петровною,

      Лучше быть церковью соборною[12].

      Очевидно, что Радлова заимствовала этот текст из полюбившегося ей номера 713 коллекции Рождественского и Успенского. Но читатель слышит здесь и рефрен пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке», – скопческий

Скачать книгу


<p>9</p>

Ср. номера 35 и 212 в: Рождественский Т. С., Успенский М. И. Песни русских сектантов-мистиков (3аписки Императорского Русского Географического общества по отделению этнографии. Т. 35). СПб., 1912 (далее: РУ).

<p>10</p>

РУ, 386 и несколько вариантов в «Белых голубях» Мельникова.

<p>11</p>

РУ, 713; впервые опубликована: Меньшинин Г. П. Поэзия и проза сибирских скопцов. Томск, 1904. С. 114.

<p>12</p>

Меньшинин Г. П. Поэзия и проза сибирских скопцов. С. 114.