Скачать книгу

нацеленного в рот соска, и верещал, истошно, не согласный с голодной кончиной. То же, что ухитрялась впихнуть в меня мама, неблагодарно срыгивал.

      На счастье моё случилось в палате мёртворождение. Горевала несчастная очень, и муж её дома – запил, забирать не хотел жену-неудачницу. Просила она, глядя на наше родственное противостояние:

      – Нюр, ну, дай покормить.

      В её руках я мигом успокаивался – набивал брюшко контрабандой и неблагодарный засыпал. Молочная моя мама плакала, а родная злилась. Возмездие ждало дома. Так и не привыкнув к родному молоку, выживал на сладенькой водичке и жёваном хлебе. Вопил дни и ночи напролёт, голос потерял, а потом слабеть стал.

      Однажды отчаявшись, отложила меня в сторону мама и сказала:

      – Не жилец.

      Застонал глухо отец, скрипнув зубами. Сестра смотрела на меня с деловым интересом, будто гробик примеряя. Но Всевышний рассудил по-своему.

      Заглянула к нам врачиха участковая и всплеснула руками:

      – Да у него ж рахит развивается! Что ж вы, мамаша, ребёнка губите? Ну-ка, бегом к нам.

      Вернулись мы в палату, из которой месяц назад выписались, и пошёл я по рукам – ел от брюха, пищать перестал, поправляться начал.

      – Большой любитель чужого добра растёт, – смеялись женщины.

      А мама на своём:

      – Троих вскормила. Что ж этот как подкидыш?

      Врачи:

      – Бывает. Несовместимость.

      Мама моя человёк упёртый, ей врачёвы домыслы по барабану. И что было бы со мной, не явись на выписку за нами отец, одному Всевышнему известно. Но он прибыл и строго из-под сдвинутых бровей глянул на жену, услышав диагноз.

      – Коровка есть? – напутствовали врачи. – Вот и кормите малыша. Кашки варите, творожок. И везде, везде рыбий жир добавляйте….. Слышите? Рыбий жир спасёт вашего потомка.

      Я притих в кулёчке одеяла, чуя кульминацию недолгой жизни.

      Отец взял меня на руки и с тех пор не выпускал до самой своей кончины – не в буквальном, конечно, смысле.

      Вот с такими мироощущениями и вошёл я в сознательную жизнь:

      – с болезненной, порой доходящей до абсурда любовью и опекой отца;

      – с незаметной, практически не проявляющейся, однако подспудно всегда присутствующей неприязнью матери;

      – с презрением старшей сестры – «рахитик!»

      – с тошнотворным вкусом и запахом рыбьего жира.

      Шесть-седьмой

      История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли

      не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она -

      следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана

      без тщеславного желания возбудить участие или удивление.

      (М. Ю. Лермонтов)

1

      Не правда ли, грешно сидеть дома в яркое солнечное, пусть хоть и зимнее утро. Радостями, которые преподносит жизнь, следует дорожить, решил я и, потеплее одевшись, вышел на улицу. Воздух звенел не только воробьиным гомоном – в соседском огороде вопили мальчишки, играя в войну.

      Юрок Куровский догнал Вовку Грицай, свалил в сугроб, оседлал.

      – Ага, попался! Жизнь или смерть?

      – Ой, жизнь! – тяжело дыша то ли от бега, то ли от смеха, взмолился Вовка. – Ой, больше не буду.

      – Хватит вам дурачиться! – крикнул я им сквозь щель в заборе. – Посмотрите, какие снегири прилетели.

      Куровский перестал тузить Вовку. Тот поднялся из сугроба, выглянул из-за Юркиного плеча, увидел меня и быстро пошёл – мягко сказано – побежал ко мне. И такой радостью засветился – просто родного брата встретил, с которым десяток лет не виделся. Перед забором погасил свою улыбку – должно быть, застеснялся.

      – Давно бегаете? – спросил я. – Небось, ухи отморозили. Гляди – отвалятся.

      – Эти отвалятся, новые вырастут, – беззаботно махнул рукой Юрка, подходя.

      – Жди-и, – на полном серьёзе усомнился Вовка. – Вырастут…

      – А у нас сегодня ёлка будет, – похвастал он.

      – Какая ёлка? – я потёр застывающий нос варежкой. – Игрушечная?

      – Ну, вот ещё! – Грицай попытался быть серьёзным, что, однако, ему плохо удавалось – Ёлка самая настоящая, из леса, а на ней игрушки.

      – А-а, настоящая? – я шмыгнул носом. Мне хотелось посмотреть на ёлку.

      Вовка это сразу понял.

      – Пойдем, глянешь. Замёрз совсем.

      – Я не замёрз – я только вышел.

      Хозяйка дома подозрительно оглядела нас от большой печи.

      – Что, уже набегались? Быстро…

      Вовка оправдывался, пытаясь расстегнуть закоченевшими пальцами пуговицы пальтишка:

      – На улице – Мороз Красный Нос. Вон и мальчишки подтвердят.

      Мать слушала и смотрела на его

Скачать книгу