Скачать книгу

не узнавал. Ведь не могли же здесь повесить репродукции да к тому же распечатанные на таком колоритном принтере! Разумеется, я обратился к пожилому смотрителю зала, который сразу же всё расставил на свои места, пояснив, что «наш Рафаэль недавно вернулся после реставрации».

      Хотя так оно и было на самом деле, здесь я упоминаю о моём неожиданном «открытии» Рафаэля в качестве аллегории. Многие вещи, которые мы привыкли воспринимать как данность, на самом деле не такие – или были не такими – какими мы их знаем сегодня. Это касается и живописи, и одежды, и кинематографа, и архитектуры, и книг. Почти всё стареет и ветшает вместе с нами, и мы уже не знаем и не помним, каким оно было первоначально. Да нам часто и не до того. Мы идём по залам нашей жизни, любуемся знакомыми произведениями, здороваемся со знакомыми сотрудниками и воспринимаем всё, как оно есть – сегодня и сейчас.

      Но иногда прошлое оживает, как мой британский Рафаэль, и мы начинаем видеть первоначальный замысел автора, а не то, что от него осталось.

      А теперь несколько слов по существу.

      Вас наверняка не мог не задеть заголовок. Ведь обычно пишут «Предисловие переводчика». Почему появился какой-то «автор перевода»?

      Для того, чтобы сказать, «я читал Пушкина», «я читал Байрона», «я читал Конфуция», нужно вообще-то читать этих авторов в оригинале. В противном случае вы обязаны сделать то, что никогда делать не хочется: посмотреть, кто эту вещь переводил на понятный вам язык. Это касается даже прозы, не говоря уж о поэзии. Хотя существуют красивые афоризмы вроде «переводчик прозы есть раб автора, переводчик поэзии – его соперник», позволю себе с Василием Андреевичем не согласиться, во всяком случае, в первой части. Даже если вы сами не до конца представляете себе труд переводчика художественного произведения, возьмите одну и ту же книжку в разных переводах, будь то «Сто лет одиночества» или «Гарри Поттер», и вы сразу же увидите, что общий для всех оригинал рождает совершенно разные его интерпретации. А дальше можно долго рассуждать о переводческом чутье, знании родного языка и т.п.

      Насчёт поэзии Жуковский, конечно, прав. У поэтического языка совершенно иные внутренние законы, нежели у любой, самой литературной прозы. Почитайте замечательные переводы на английский того же «Евгения Онегина» (выполненные до и после отвратительного подстрочника Набокова), и вы увидите, что вся их замечательность сугубо британская, поскольку это уже никакой не Пушкин, каким его можно почувствовать только по-русски. Вот вам несколько примеров начала про «моего дядю». Судите сами:

      My uncle's goodness is extreme,

      If seriously he hath disease;

      He hath acquired the world's esteem

      And nothing more important sees;

      … или

      My uncle, of most fair persuasion,

      When taken seriously ill,

      Enforced respect on the occasion -

      His best idea, if you will.

      … или

      My uncle's in the grand tradition:

      By getting seriously sick

      He's wrung himself some recognition

      And could devise no shrewder trick.

      … или

      My uncle was a man of virture, 

      When he became quite old and sick, 

      He sought respect and tried to teach me, 

      His only heir, verte and weak. 

      … или

      My uncle, man of very honest life,

      When he became in earnest sick,

      Forced everyone to be obliging, 

      And couldn't invent a better trick.

      … или

      My uncle knew his situation,

      So, taking promptly to his bed,

      Exacted total dedication,

      And rightly too, it must be said

      … или

      Uncle, a man of purest probity

      Has fallen ill, beyond a joke.

      Respected now, and scorned by nobody

      He has achieved his masterstroke

      Если вы не знаете английского языка и не читали произведения, подписанные псевдонимом «Шейкспир» (иногда «Шейк-Спир») в оригинале, смело считайте, что вы не читали Шекспира1. Относительно близкие к первоисточнику интерпретации, не более того. Почему? Причин тому несколько. Главная упомянута выше – перевести «один в один» невозможно, причём любая попытка будет сразу же и вполне оправданно названа «буквальным переводом», что всегда, мягко говоря, ужасно. Во-вторых, личность самого переводчика – и как человека, и как знатока предмета. Чтобы не ходить далеко, возьмите того же Бориса Леонидовича. Пастернак был из той плеяды богоизбранных интерпретаторов, которые переводили, языка оригинала не зная. В личной беседе со мной, юным студентом филфака МГУ, замечательный Морис Ваксмахер признался, что с английским не знаком, и все подстрочники Оскара Уайльда ему делала жена. Пастернаку подстрочники делал профессор Морозов, но Борис Леонидович был слишком велик и талантлив, чтобы обращать внимание на его упрёки по поводу отступлений

Скачать книгу


<p>1</p>

Подробнее о проблемах «имени» вы можете почитать на сайте shakspeare.jimdofree.com