LITMIR.BIZ

      По правде, настроение у Капитана с утра было паршивенькое – угадал встретиться минут двадцать назад с дозиметристом Крючниковым, тот тоже ехал в колхоз. Жили они в соседних подъездах, надо же было выйти в одну минуту и столкнуться: Крючников с рюкзаком в сторону горки, Капитан с рюкзаком и байдаркой, чисто верблюд, в гараж, то есть навстречу. Не поздоровались – это ладно, плеснули друг на друга брезгливой ненавистью; и жалко, что свою растратил на урода, и крючниковскую отлепить от себя пока не получалось, вот и скручивает.

      Позавчера чёрт их свёл в курилке около санпропускника. Все – а было в курилке человек шесть – вспоминали только что прошедший в городе День Победы, митинг, гулянья, пьянку, конечно, как без неё, салют, на который городская власть беспримерно раскошелилась, хоть и не круглая дата… ну, было что вспомнить – Праздник. И тут с привычной ироничной ехидцей встрял этот Крючников.

      – А чего праздновали? Это ж день траура: двадцать миллионов бедолаг сдуло, а мы шапки вверх бросаем, тьфу! Кому такая победа? Еще раз победим, и некому будет с цветочками вокруг памятников бегать. Что празднуем-то, что? Вон немцы проиграли и живут как сыр в масле, а мы без штанов, но празднуем, идиоты. Заперли людей в Ленинграде, а теперь надуваемся: блокада, герои! Отдали бы – и миллион людей жив остался… Победи-ители! – И захихикал.

      Слушать его было противно, но ещё противней было то, что и остальные, кому было так же противно, с гаденькой соглашательской улыбочкой кивали и молчали. И ветеран-танкист Иван Павлович Репин, и желторотый молодой специалист Лёшка Чашин. «Что ж вы, псы, киваете?» – злился Капитан, собирался уж умнику ответить, но, прежде чем открыть рот, сообразил: что ни скажи, прозвучит, словно он какой-нибудь партийный агитатор, и все, кто думает и чувствует, как и он, вообще пересядут на другую скамью, такая уж любовь к нынешним коммунистам, всякое дерьмо готовы слушать, лишь б с этими партийными прохиндеями не соглашаться. Злость душила.

      – Заткнись! – только и выдавил он из себя.

      – Что? Возразить даже нечего? – понесло Крючникова дальше. – Залепили вам мозги кумачом да на работу разрешили два дня не приходить, вы и рады.

      Тут он ему и вмазал. Сопатку разбил, кровь на белом халате зачем-то напомнила ему красные гвоздики, не букетом, а россыпью, как вчера перед памятником неизвестному солдату, единственному в городе, во дворе 37-й школы, в которой большинство из команды в своё время учились и собирали на этот памятник «пирожковые» деньги.

      А ведь точно чёрт свёл. Пожаловался бы Крючников начальству – рукоприкладство на работе, на режимном-то предприятии! – тормознули бы его с колхозом и все наполеоно-мюнхгаузеновские планы рухнули. Но Крючников не пожаловался, у него был свой набор очков, только опять хихикнул из-под ладони, зажимавшей нос… провоцировал, чёрт. Ещё миг, и Капитана бы переклинило, тогда ему хоть дюжину крючниковых выставляй – когда переклинивало, в нём просыпался какой-то дикий дух, при этом, вопреки

Скачать книгу