LITMIR.BIZ

      Ужас и разрыв полотна устоявшейся действительности могут подстерегать каждого. Особенно если человек только что проснулся и ещё не вернул себе способность ориентироваться и представлять, на каком свете находится его мыслительная деятельность. Так случилось и со студентом университета Петром Калькиным, когда одним непохожим на другие зимним днём он пробудился от ощущения дискомфорта, на которое тотчас напластовалось и некое зрительное недовосприятие.

      Калькин выбрался из постели. Шлёпая босыми ступнями по трескучему паркету, осторожно приблизился к зеркалу и не понял: оттуда на него смотрело сощуренное и чужеродное, будто развороченное взрывом снаряда, красное хлебало.

      Лоб студента покрылся холодной испариной.

      Он закрыл глаза и с силой потёр пальцами веки. Глубоко вздохнул и с шумом выдохнул. Затем энергично помотылял головой. Ещё и ещё раз – так, словно посредством решительных движений пытался выбросить из своего умственного пространства кошмарное сновидение.

      На первый взгляд отвратительный и совершенно безосновательный мордоворот, смотревший на него из зеркала, не имел ничего общего ни со здравым смыслом, ни со своим предполагаемым обладателем.

      Спросонья мозг не желал включаться и работать на полную мощность. Однако через короткое время обратное усилие памяти прояснило неожиданность. Дело в том, что Пётр Калькин на своём курсе круче всех успевал по французскому языку, но этого ему казалось недостаточно; и вот, чтобы увеличить разрыв между собой и однокурсниками, он решил приобрести филигранный парижский прононс. Это представлялось нетрудным после приватного совета преподавательницы Изабеллы Лазаревны Неврубьянц вставить себе на ночь в каждую ноздрю по сухой горошине, разбухание коих обещало обеспечить к утру лёгкую деформацию носа вкупе с искомым прононсом.

      Обижаться на Изабеллу Лазаревну было поздно, а на злое провидение – бессмысленно; тем более что проснись Калькин утром, и всё могло бы получиться согласно рецепту француженки. А он давил на массу до самого обеда. И теперь его бывший курносым шнобель перепух сверх всякой возможности смотреть на него без мурашек по коже. Не то чтобы взрыв мозга, но нечто похожее нагло расхлебенивалось в непосредственной близости от мыслительного органа.

      – С ума сойти! – изумлённо воскликнул Калькин, сжав кулаки и вглядываясь в своё отражение. – Вот это кандибобер так кандибобер, просто несуразица самая настоящая, ни дать ни взять!

      Попытался вытащить из ноздрей разросшиеся и заплывшие со всех сторон горошины – однако не добился практического результата – ничего, кроме боли.

      Едкие струистые образы неблагоприятного грядущего тотчас поползли из тёмных щелей, потянулись к нему, стали щипать глаза и мутить разум. Радоваться подобному обороту дел не пришло бы в голову никому на месте Калькина, и он не составил исключения. К тому же новый факт внезапной реальности мгновенно отодвинул в сторону все злободневные проблемы. Которые на фоне гипертрофированного шнобеля виделись никакими не проблемами, а чистой воды пустяковыми недоразумениями.

      – Ну в самом деле, что же делать? – снова воскликнул он и отступил от зеркала, словно из привычной отражающей поверхности могла выскочить дополнительная опасность. – Вдруг возникнут какие-нибудь осложнения? Что же теперь делать-то, ёлы-палы?

      Обсудить незадачу было не с кем. Да и разве кто-нибудь смог бы ему что-либо посоветовать? Никто, совершенно точно.

      Коренных перемен в своей внешности Пётр Калькин не планировал, тем паче в худшую сторону. С размаху плюхнувшись на расшатанный стул, дабы освободиться от лишних движений и дать волю мятущимся мыслям, он застыл на несколько минут в безвольной позе.

      «Как я умудрился совершить чёрт его знает кому нужное идиотство? Вставить в нос эту хрень на всю ночь – ну разве подобное в моём духе? Ведь совсем не в моём, так зачем же я? Или у меня сейчас просто очень реалистический психоз, и когда минует острая фаза, я обнаружу себя в прежнем состоянии?» – такие вопросы задавал себе студент наряду с другими, куда более смутными и многочисленными. И ни на один из них не обнаруживал в своих внутренних пространствах сколько-нибудь внятного ответа – лишь слепой ощупкой натыкался на туманные вероятности, веером расходившиеся во все стороны прошлого, настоящего и будущего.

      А ещё между вопросами он волей-неволей прислушивался к доносившемуся из кухни жужжанию сонной мухи, невесть откуда взявшейся там в зимнюю пору, и к участившемуся стуку собственного сердца, а также к голосу далёкого Зигмунда Фрейда, утверждавшего, что при психозе мир фантазий играет роль кладовой, из которой черпается материал для построения новой реальности.

      – Нет, меня такая реальность не устраивает, – пробормотал наконец Калькин и поёжился, точно порыв ледяного сквозняка пронёсся по его внутренним закоулкам. – Это не сон и не психоз, всё происходит наяву. Если б я каждый раз сомневался в беспристрастности зеркала, то давно

Скачать книгу