ТОП просматриваемых книг сайта:
За закрытыми дверями. Почему происходит домашнее насилие и как его остановить. Татьяна Орлова
Читать онлайн.Название За закрытыми дверями. Почему происходит домашнее насилие и как его остановить
Год выпуска 202
isbn 978-5-6046470-2-8
Автор произведения Татьяна Орлова
Издательство ВЕБКНИГА
Больше всего мне хотелось осмыслить мой личный странный опыт. И сделать что-то полезное, конечно.
В первые месяцы работы мы все были уверены, что быстро разберемся с этим домашним насилием – накидаем идей, и готово. Но вопрос оказался сложнее. Клиентки[2] приходили на терапию, рассказывали жуткие истории и быстро исчезали, иногда присылая эсэмэс «Спасибо, вы мне очень помогли, мы вновь восстановили наши отношения», после чего тянуло то ли выругаться, то ли заплакать.
Некоторые клиентки после, казалось бы, успешной работы, поиска и обретения внутренних опор вдруг накидывались на психолога с обвинениями и претензиями. Говорили, что он относится к ним с презрением, отвергает их, ведет себя непрофессионально.
Особенно угнетали случаи, когда долгое время в терапии вообще ничего не происходило. При всех стараниях психолога женщина продолжала жить с абьюзером, терпеть побои и оскорбления и чувствовать себя виноватой. От этого не менее виноватым чувствовал себя и психолог.
Я благодарна нашим интервизиям[3] с коллегами. В течение всех этих лет каждую неделю мы встречались на три часа, с неизменным интересом обсуждали сложные случаи и пытались описать внутренние механизмы происходящего. Все это было увлекательно, кроме всего прочего. Это поддерживало и позволяло не унывать – тема-то очень непростая, и та беспомощность, которая преследует клиентов, накрывала и нас с головой. Дружеская профессиональная атмосфера была противоядием от выгорания.
Удивительно, но в работе с клиентами мой личный опыт скорее помогал и становился постепенно все более и более ценным. Он, как особая линза, позволял понимать происходящее с клиентками, верить им и спрашивать о том, о чем я ранее никогда бы не спросила. Если бы не личный опыт, я давно забросила бы эту тему. Но он, как нерешенная головоломка, побуждал меня приглядываться к ней с разных сторон и слушать пострадавших[4].
Их было за эти годы очень много. В неделю я принимала человек по пятнадцать, потом по двадцать, потом по двадцать пять, а также супервизировала сложные случаи коллег, иногда работала на телефоне доверия.
Некоторые клиентки рассказывали о том же, что я пережила сама: про непонятную тягу и невозможность оставить человека, несмотря на всю боль, которую он тебе причиняет; про острую жалость, надежду и неизбежное разочарование; про забывание обид; про необходимость скрывать происходящее от близких как стыдную тайну. Какие-то клиентки говорили о совсем другой стороне насилия – о том, что некуда пойти, об отсутствии близких, которые поймут и поддержат, о тяжелом детстве и не менее тяжелом настоящем.
Первые авторы насилия[5] стали появляться в моем кабинете вслед за пострадавшими, ушедшими от них и проходящими терапию в кризисном центре. На сессиях они были совсем непохожи на преступников. Они выглядели потерянными и испуганными, как несправедливо обиженные дети. Каждый хотел рассказать свою правду, сообщить, почему с ним поступили нечестно, как будто психолог сможет рассудить их с партнеркой, что-то ей объяснить – и в мире все встанет на свои места. Некоторые готовы были работать над собой и приходили на терапию несколько раз, но лишь до тех пор, пока их вторая половина вновь не возвращалась в отношения.
Затем я познакомилась с абьюзерами неосознанными и нераскаявшимися, с теми, кто продолжал чувствовать себя правым. Например, один мужчина больше десяти лет тиранил и бил жену. Ему удалось остаться с детьми, когда она наконец ушла. Мы повстречались на комиссии по делам несовершеннолетних. На заседании рассматривалась просьба матери дать ей возможность видеться с детьми. Этот человек был как на иголках, постоянно подскакивал к жене и выкрикивал: «Вы посмотрите на нее, здесь она такая смирная! Видели бы вы ее дома, она же сама избивает меня, вот так она меня ударила!» – и ударил женщину прямо на глазах удивленной комиссии. Женщина при этом молчала и плакала. И даже после такой наглядной демонстрации, а также нескольких справок из травмпункта о сломанных ребрах комиссия ничем не смогла помочь ни женщине, ни детям. Резолюция была приблизительно следующая: «Он говорит, что не препятствует общению матери с детьми. Он возражает против экспертизы наличия насилия в отношении детей. А что мы можем с этим сделать?» И моя клиентка, и я испытали полнейшую беспомощность.
Удивительно было и то, сколько вдруг оказалось клиентов с насилием в семье. До кризисного центра я работала в Московской службе психологической помощи, но за годы практики там видела лишь пару случаев с таким запросом. Интересно, что многие из тех, кто обращался к нам в кризисный центр, ходили и раньше к психологам, но о насилии молчали. Я поняла, что и сама до этого пропускала какие-то важные сигналы и не задавала неудобные вопросы. Возможно, потому, что жила в деструктивных отношениях
Я часто пишу именно о женщинах, так как работала в кризисном центре помощи женщинам и детям. Но в реальности процессы, связанные с насилием, развиваются независимо от пола.
Интервизия – обсуждение психотерапевтических случаев, вызывающих затруднения в работе, в группе равных специалистов. Ср. супервизия – обсуждение психотерапевтических случаев, вызывающих затруднения в работе, с более опытным коллегой.
Пострадавший (в некоторых подходах используется слово «выживший») – тот, кто пережил насилие в свой адрес или переживает его сейчас, но работает над тем, чтобы это насилие прекратилось. Ср. жертва – человек, по отношению к которому применяется насилие, и он терпит это и вынужденно сохраняет отношения.
Автор насилия – человек, применяющий или применявший насилие в отношениях, но готовый брать за это ответственность и проходить терапию. Ср. абьюзер – тот, кто применяет насилие в адрес другого человека и не готов брать за это ответственность.