LITMIR.BIZ

      Мы все ханжи. И с ревностным испугом

      Подглядывать готовы друг за другом.

      Но, ежели утешился поэт

      С женой чужою, возражений нет.

      Сочувствуем, конечно, генералу,

      А шалуна простим мало-помалу,

      Как будто на почтенных наших жён

      Известные права имеет он.

      Уздою крепкой осадив с галопа

      И под присмотром сонного холопа

      Гнедого в пене бросив жеребца,

      Являлся Пушкин с заднего крыльца

      В господский дом, пропахший дёгтем, краской,

      Где пол грозил любовникам оглаской,

      А полотна льняного сладкий дух

      Щадили сквозняки столетий двух.

      И горы нашинкованной капусты

      Мерцали в хрустале наборной люстры.

      Тут, выйдя в парк, вы созерцать могли б

      Версаль газонов и аббатство лип

      И на кругу с цветочными часами

      Меняться с эхом звучным голосами,

      И ласкам тайным находить приют,

      И навещать заречные туманы…

      Узнав, как близко Пушкин жил от Анны,

      Я ощутил блаженнейший уют.

      Но к нашему несчастью (или к счастью?)

      Интрига всех романов такова,

      Что верх берут на собственность права,

      Ленивой не оспоренные страстью.

      Влюблённость, как простудная болезнь —

      Чихнул, и нет, и след не обнаружу.

      Жена покорно возвратиться к мужу,

      А хахалю – с тоски хоть в петлю лезь.

      Но тут хозяйка (предположил кто бы?)

      Поэта, как беспутного зятька,

      Приревновала. Равно неудобны

      Старуха пылкая и мылкая пенька.

      Захлопнув недочитанную книгу,

      Поправив нервно съехавший бандаж,

      Сказала Анне: «Выезжаем в Ригу!» —

      И удалилась собирать багаж.

      Фортуны баловень и чадо славы – Пушкин,

      Потягивал метель из винной кружки

      И нянюшки своей веретено

      Так слушал, как другому не дано.

      А утром, ледяной отведав ванны,

      Грыз ногти, перья; ждал письма от Анны,

      В котором обсуждалось, например,

      Кузен милее или офицер?

      И, визави распутного кузена,

      Не сомневался Пушкин: тут – измена.

      И снова принимался грызть перо.

      Так наша жизнь устроена хитро,

      Что от желудочного несваренья

      И то, глядишь, родишь стихотворенье.

      Но перлами ярчайшими, увы,

      Обязаны обманутой любви,

      А не прокисшей на окне ватрушке.

      Вскочив с постели, одевался Пушкин,

      Коня седлал!.. А некуда скакать.

      И в сюртуке бросался на кровать

      К виденьям, что роились в изголовье,

      Невыносимым для арапской крови:

      То генерала, то кузена с ней,

      Поди, представь и думай, что тошней.

      Не

Скачать книгу