ТОП просматриваемых книг сайта:
«Чайка». Комедия заблуждений. Майя Волчкевич
Читать онлайн.Название «Чайка». Комедия заблуждений
Год выпуска 2013
isbn 978-5-98604-347-0
Автор произведения Майя Волчкевич
Жанр Языкознание
Издательство Пробел-2000
Стоит сравнить этот «мёд», подобный расхожим оборотам из панегирической заказной рецензии, с живейшим самовосхвалением актрисы, когда она описывает секрет своей моложавости: «Чтобы я позволила себе выйти из дому, хотя бы вот в сад, в блузе или непричесанной? Никогда. Оттого я и сохранилась, что никогда не была фефёлой, не распускала себя, как некоторые…».
Или, например, горячую мольбу Тригорина к Аркадиной «отпустить» его: «Если захочешь, ты можешь быть необыкновенною. Любовь юная, прелестная, поэтическая, уносящая в мир грёз, – на земле только она одна может дать счастье!» (3-е действие) с его восторгами заурядной рыбалкой – «А не хочется уезжать… Ишь ведь какая благодать!.. Хорошо!»
Медведенко с его «индифферентизмом», «никто не имеет основания отделять дух от материи» и Маша – «Это траур по моей жизни», «Ваша любовь трогает меня, но я не могу отвечать взаимностью», «У него прекрасный, печальный голос; а манеры, как у поэта», – всё же грешат не фальшью или ложным пафосом, но книжностью заимствованных фраз.
Куда как естественны умеренно циничный доктор Дорн, добряк Сорин, самодовольный Шамраев, не говоря уже о несчастливой Полине Андреевне, хотя и в их речах можно уловить налет красивости: «падать ниц», «чудно играла», «обожает», «я благоговею перед вашим талантом, готов отдать за вас десять лет жизни, но лошадей я вам не могу дать!» и т. д.
Нина Заречная, когда речь заходит о творческой профессии или о «себе в искусстве», не может сойти с котурнов как будучи наивной барышней, так и узнав мир закулисья. «За такое счастье, как быть писательницей или артисткой, я перенесла бы нелюбовь близких, нужду, разочарование, я жила бы под крышей и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства собою, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы… настоящей, шумной славы…», – говорит она Тригорину. Если вслушаться в перечень жертв, которые она готова положить на алтарь славы, то сбудется всё без исключения: нелюбовь близких, нужда, разочарование, недовольство собой, сознание своих несовершенств. Хотя на первый взгляд этот «набор» лишений кажется вычитанным из романтического произведения о тернистом пути художника. Но проходит два года, и в ее рассказе Треплеву о том страшном, что действительно сбылось в её новой жизни, опять слышится: «Я уже настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной». Как и когда за два года она успела почувствовать себя «прекрасной» и «настоящей актрисой», если на этот недолгий период выпали её беременность, рождение и короткая жизнь ребенка, да и Треплев признает, что играла Заречная «грубо, безвкусно, с завываниями»?
Велик соблазн для исполнительницы роли Нины Заречной и постановщика «Чайки» подчеркивать в первых трех действиях наивность и восторженность юности, а в последнем –