LITMIR.BIZ

      Было – с разными фразами лезли,

      было – волю давали рукам,

      ну, да это не страшное, если

      в крайнем случае и по щекам.

      И скисали похабные рожи,

      притихали в момент за столом.

      В основном-то народ был хороший.

      Он хороший везде в основном.

      Но меж теми, что ели и пили

      и в окне наблюдали огни,

      пассажиры особые были —

      чем-то тайным друг другу сродни.

      Так никто не глядел на вокзалы

      и на малости жизни живой

      изнуренными жаждой глазами,

      обведенными синевой.

      Возвращались они долгожданно,

      исхудалые, в седине,

      с Колымы, Воркуты, Магадана

      наконец возвращались к стране.

      Не забудешь, конечно, мгновенно

      ни овчарок, ни номер ЗК,

      но была в этих людях вера,

      а не то чтобы, скажем, тоска.

      И какое я право имела

      веру в жизнь потерять, как впотьмах,

      если люди, кайля онемело,

      не теряли ее в лагерях!

      А однажды в ковбойках и кедах

      к нам ввалился народ молодой

      и запел о туманах и кедрах

      над могучей рекой Ангарой.

      Танцевали колеса и рельсы.

      Окна ветром таежным секло.

      «А теперь – за здоровье Уэллса!» —

      кто-то поднял под хохот ситро.

      И очкарик, ученый ужасно,

      объяснил мне тогда, что Уэллс

      был писатель такой буржуазный

      и не верил он в Братскую ГЭС.

      Я к столу подошла робковато

      и спросила, идя напролом:

      «А меня не возьмете, ребята?»

      И ребята сказали: «Возьмем!»

      И я встала, тайгу окликая,

      вместе с нашей гурьбой озорной,

      не могучая никакая

      над могучей рекой Ангарой.

      Потревоженно гуси кричали.

      Где-то лоси трубили в ответ.

      Мы счастливо стояли, братчане,

      в нашем Братске, которого нет.

      А имущества было у Нюшки —

      пара стоптанных башмаков,

      да облупленный нос, да веснушки,

      да неполных семнадцать годков.

      Впрочем, был чемоданчик фанерный

      с незаманчивым всяким тряпьем,

      и висел для сохранности верной

      небольшенький замочек на нем.

      Но в палатке у нас нетуманно

      заявили, жуя геркулес,

      что с замочками на чемоданах

      не построить нам Братскую ГЭС.

      Виновато я сжалась в комочек,

      и, на стройку идя поутру,

      я швырнула тот чертов замочек

      и замочек с души – в Ангару!

      Стали личным имуществом сосны,

      цифры мелом на грубых щитах

      и улыбки, а слезы – так слезы

      у товарок моих на щеках.

      И когда я спала, мне светила

      под урчанье машин и зверья

      мною

Скачать книгу