LITMIR.BIZ

      Давным-давно забрели мы на праздник смерти,

      Аквариум вещей скорби вовсю прижимая к себе.

      Сказочно-страшно стоять в похоронном концерте,

      Опрокинутою толпой отразиться в латунной трубе.

      В марте шестидесятого за гаражами

      Жора вдалбливал нам сексологию и божбу.

      Аудитория млела. Внезапно над этажами

      Встала на дыбы музыка. Что-то несли в гробу.

      Эдаким князем Андреем близ Аустерлица

      Поднял я голову в прямоугольное небо двора.

      Черные птицы. Три облака. Серые лица.

      Выли старухи. Кудахтала детвора.

      Детство в марте. Союз воробья и вербы.

      Бедное мужество музыки. Старческий гам.

      Шапки долой. Очи долу. Лишь небо не знает ущерба.

      Старый шарманщик, насилуй осипший орган!

      А вот и снег. Есть русские слова

      С оскоминой младенческой глюкозы.

      Снег валит, тяжелеет голова,

      Хоть сырость разводи. Но эти слезы

      Иных времен, где в занавеси дрожь,

      Бьет соловей, заря плывет по лужам,

      Будильник изнемог, и ты встаешь,

      Зеленым взрывом тополя разбужен.

      Я жил в одной стране. Там тишина

      Равно проста в овраге, церкви, поле.

      И мне явилась истина одна:

      Трудна не боль – однообразье боли.

      Я жил в деревне месяц с небольшим.

      Прорехи стен латал клоками пакли.

      Вслух говорил, слегка переборщил

      С риторикой, как в правильном спектакле.

      Далеко от соленых степей саранчи,

      В глухомани, где водятся серые волки,

      Вероятно, поныне стоят Баскачи —

      Шесть разрозненных изб огородами к Волге.