LITMIR.BIZ

      Ах, я ели всегда паче смерти любил,

      В новогоднем чаду век просиживал зимы,

      Рождество ни одно и теперь не избыл,

      Глянут как чернецы – белью будут язвимы.

      И теперь юродной вопиявший молчит

      И пристали давно ангелки черневые,

      Не дождаться трубы, Сыне мой воскричит,

      Буде могут изречь на Суде неживые.

      И хотели спастись, и хотели бежать,

      Но младенцев и тех различили по крови,

      Принялася тогда Смерть неплодная жать

      Серпней пажити, нам изъясняться в любови.

      Ведал как упастись, дотянул бы деньки,

      Но по лотосам вдоль не прошелся из серы,

      Сожимаю в перстах недород-волошки,

      Для сыночка оне, для Михалки, химеры.

      Говорила, спасешь из исподней любой,

      Да, нелюба, сама христарадно сгубила,

      Разве усны, слезясь, посквернила божбой,

      Гвоздевое сребро так в распятие вбила.

      Наискось зашили мой порубленный лик,

      Ничего от него и досель не осталось,

      Только лежа в гробу аз предстал всевелик,

      Лишь во гробушке тех нищих яствий досталось.

      В вечном царствии пир юрово отгремел,

      На трапезных замки, претемны Элизеи,

      Алчет пурпурных вин, кто бежать не сумел,

      Но сготован четверг и мельчат ротозеи.

      Смертной каши восласть мы наелись, Отец,

      Все слегли однова и не встребуют емен,

      И последок любой – ныне Твой первенец,

      Темен он иль всебел, превелик иль никчемен.