LITMIR.BIZ

      В конце августа Любочка, ввиду приближения холодов, выразила желание пошить себе новое платье.

      Для наглядности примерила старое – то, что я по памяти считал вполне хорошим, – и говорит:

      – Я тут случайно Лаевскую Полину Львовну встретила на базаре. То-сё, в общем, она мне сказала, что за полцены пошьет. Я, конечно, наотрез отказалась, но она заверила, что только из-за уважения к тебе. Мол, Лилечка Воробейчик была ей подруга и даже как сестра, а раз ты убийцу обнаружил, так она тебе по гроб благодарна и в знак признательности даст мне скидку. Прямо слезы у нее в глазах стояли, умоляла меня ей сделать одолжение. Представляешь, одолжение! Я! Ей!

      Я не торопился с приговором ситуации.

      – Ну? И что дальше.

      – Так дальше я с тобой советуюсь. Про Лаевскую говорят, что она слишком жадная, а она вот как может. Ты считаешь, Миша, от чистого сердца? – Ответа моего Люба не дождалась, сама пришла к заключению: – От чистого, ясно. Со смертью не шутят.

      Я сказал:

      – При чем смерть?

      Люба ответила:

      – Ну, я для сравнения. Если просто, так человек может и неискренность проявить. А если в смерть, тогда язык не повернется. Может, согласиться? На скидку? Шить толком не у кого.

      Я пожал плечами. Хоть имел в виду совсем другое. Не надо тебе, Любочка, видеться с Лаевской. Ни шить, ни скидать цену, ничего тебе с ней иметь не надо.

      Но сказал:

      – Шей. Жизнь налаживается. Нечего жидиться. – Выскочило плохое слово. Ну, не плохое – не советское, а так, слово как слово, но я запнулся. – Нечего экономить на копейках. Надо, чтоб не стыдно было перед людьми. Ты красавица. Это уродине еще можно в обносках. А тебе – нельзя.

      Люба просияла. Кинулась к шифоньеру, выдернула с-под простыней отрезик бутылочного цвета.

      Показывает мне в нос:

      – Смотри. Я давно купила. – Развернула, покрутила туда-сюда шиворот-навыворот. – Шерсть. На базаре. Материя довоенная. Или трофейная. Недорого. А если еще скидка – тогда совсем почти даром.

      Я для ее удовольствия пощупал материю. Хотел даже погладить, но понял, что не надо. Руки дрожали.

      – Хорошая. Ноская. И не маркая.