Аскет. Пьесы - Галина Щекина

Скачать книгу

все равно дорога. Сразу всплыло – как я потом к Кожинову в Москву приехала, ну, когда на курсы журналистов пошла. Как он от меня отбояривался. Мы же понимали, что такое Кожинов. Бог литературный. Рубцову имя сделал. Да и ты состоялся. И книги уже есть. Настоящие!

      Николаич: А какой ценой. Редакторша с сердцем в больнице. Вот сейчас звонили из Петрозаводска. Я готов на коленях перед ней стоять, перед этой редакторшей. Помощь оказала бесценную. И не только в правке. Главное – услышала она. А такого собеседника больше нет. У государства ни шиша, и у меня ни шиша.

      Во время разговора Николаич ожесточенно курит. Петровна подставляет ему пепельницу, сует носовой платок в карман, кладет на котел пачку бумаги.

      Петровна: А ты пить перестань, и все будет. Не срывайся.

      Николаич: Петровна.

      Петровна: Николаич.

      Николаич: Петровна.

      Петровна: Николаич!

      Николаич: Ладно, иди уже. Опоздаешь. Письмо оставь.

      Петровна: Нет! Как раз пирог я оставлю, а письмо заберу. Это реликвия. А то ты задумаешься и на цигарку искрутишь.

      Николаич: Да нет, у меня две пачки «Астры» есть. Мне вообще-то мало надо.

      Не кипит, не бьется в берега

      Черная река судьбы зловещая.

      От кого мне было так завещано —

      За одну две жизни прошагать?

      Белый пар скользит по валунам,

      Как дыханье трудное, неровное.

      Памяти моей лицо бескровное —

      На лету замерзшая волна.

      И с тех пор за криками пурги

      Слышу, если вслушиваюсь пристально,

      Лай собачий и глухие выстрелы,

      И хрипящий шепот: «Помоги!..»

      Николаич: Да это, ты, наверно, не помнишь. Я его переделал. Но вот в этом, наверно, «генеральной думы» больше? Смотри:

      Умудриться бы

      В доброй стране как-нибудь

      Без ночных визитеров

      Свой крест дотянуть.

      Для кого и зачем

      Я все это пишу?

      Свое сердце

      От памятной боли гашу.

      Целовали меня

      Сапогами взасос,

      И приклады,

      И карцерный хлеб перенес.

      Значит, здесь я не лишний.

      Знать, для черного дня

      В летописцы

      Всевышний

      Готовил меня.

      Петровна на цыпочках выходит. Входят постепенно Гриня, Нила, Филипп, Родион и все, здороваются, обнимают Николаича, садятся кто где. Николаич, будто не замечая, пишет. Над ним северное сияние.

      Клим (входя): Ну, вот что, Николаич, с днем рождения. Вот! Вот тебе бутылка коньяка (протягивает бутылку).

      Николаич: Вот это ты засандалил, Клим. Добре.

      Клим: Разговор у меня есть. Ты уже сколько лет как сюда переехал? Пора уж тебе, Николаич, к берегу нашему. В Союз. Рукопись смотрел. Поэзии мало, одни лозунги. Но сделано крепко. Если что, я рецензию мигом.

      Николаич: Насчет крепко – это все редактор.

      Критик: А кто редактор? Кто-то из наших?

      Николаич:

Скачать книгу