LITMIR.BIZ

      Памятуя о задании Широяна, в первые два месяца выкраивал время, как правило, по вечерам (после 17.00, хотя многие учреждения к тому времени уже были закрыты или закрывались – такова занзибарская специфика) и в выходные дни, чтобы знакомиться с прессой – тогда еще частной, издаваемой индо-пакистанской общиной, с редакторами газет. Посещал книжные магазины – их было всего несколько.

      Свое руководство – подполковника Виктора Михайловича Григорьева (в 1966-м стал полковником, а военную карьеру завершил в середине 80-х в звании генерал-лейтенанта) и моего непосредственного начальника майора Бориса Николаевича Линёва – не уведомил, кто я и что. Не сказал о письме из АПН на имя консула, не говорил и о «походах» по газетам. Наверняка они догадывались, но явных препятствий не создавали, и замечаний я не получал. Хотя бывало и так – Линёв говорил: «Все личные дела – после работы»…

      Случалось это тогда, когда корр. ТАСС Юра Устименко, получив какое-либо приглашение, пытался вызволить меня у начальства под видом переводчика. Но обычно все эти мероприятия проводились в первой половине дня, и отлучиться мог только с разрешения. Отсюда результат – «после работы». Исключений почти не было.

      Единственное свободное время, которое имел, это обеденный перерыв – 1,5 часа. Разумеется, многого не сделаешь. Правда, один-два раза в неделю удавалось быть свободным после 12-ти. Старался использовать эту редкую в тех условиях возможность с наибольшей эффективностью. В общем, делал, что мог.

      В зависимости от встреч c занзибарцами, причастными, так или иначе, к сфере информации, представлялся: корреспондент АПН, внештатный сотрудник АПН или переводчик при Генконсульстве. Пока в сентябре Виктор Михайлович не надоумил: «Олег, кончайте ходить по этим частным газетам. Вы все-таки военный переводчик. Могут подумать, что вы там что-то рассказываете и о нас» (в отличие от Линёва, он ко всем своим подчиненным в группе военспецов обращался только на «вы»),

      Так сказал мне В.М.Григорьев, а домой я написал более обтекаемо: «…В начале сентября непосредственное начальство запретило работать по линии Агентства ввиду местной обстановки».

      На этом моя «журналистская деятельность» завершилась. Тем не менее, довольно объемистое письмо на имя С.Г.Широяна я направил в Москву. А по сути, это отчет – на 12 страницах машинописного текста через один интервал, на тонкой, почти «папиросной» бумаге, дабы облегчить вес дипкурьерам, и нестандартного формата – на листе умещалось 45—47 строк («синюю» копию сохранил – копирка почему-то оказалась синей).

      Представляю его на суд читателей.