Литературоведческий журнал №38 / 2015 - Коллектив авторов Литературоведческий журнал

Скачать книгу

Сборник «Обсуждение» был организацией диалога Борхеса с самим собой и с бесконечностью становящейся литературы о собственном будущем методе, был имплицитной разработкой «своей» поэтики – системы будущих норм и правил своего творчества73. Именно в «Обсуждении» прорисовывались контуры перехода от «мифологии окраин» к «играм с пространством и временем» (как скажет писатель о совершенной метаморфозе в заметке «Борхес и я», сб. «Создатель», 1960)74, здесь авангардизм Борхеса встречался со странным неоклассицизмом Борхеса (с его парадоксальным традиционализмом, с его – аргентинским? латиноамериканским? – универсализмом): Борхес начинал превращать себя в писателя «классического» типа, объединяя размышления о формальных и содержательных принципах создания «классики» с размышлениями о принципах и возможностях сохранности и постоянного оживления классических смыслов в процессе чтения и перечитывания75.

      Впрочем, в этой обратной перспективе непременно должны быть заново проявлены и «авангардные» образы Сервантеса и Дон Кихота, созданные Борхесом 1920-е годы, в особенности те, что возникли в двух эссе писателя – «Аналитическое упражнение» («El ejercicio del análisis», 1925), вошедшем в сборник «Земля моей надежды» («El tamaño de mi esperanza») и «Романное поведение Сервантеса» («La conducta novelística de Cervantes», 1928), вошедшем в сборник «Язык аргентинцев» («El idioma de los argentinos»). Эти образы существенны не только для обустройства собственно сервантесовской линии в становлении метода Борхеса (и, соответственно, существенны для восприятия этой линии), но и в обустройстве автоинтертекстуальности, – поддерживающей подвижную целостность художественного мира Борхеса системы внутренних отсылок, самоповторов (в том числе на уровне некоторых ключевых слов или топосов), во многом определяющих «мифологику» чтения текстов Борхеса, задающих возможность ассоциативного обнаружения ассоциативного единства (или дополнительности) их смыслов.

      «Аналитическое упражнение» (в этой возможной мифологике) будет ассоциативно соотноситься со множеством размышлений Борхеса о загадочной сути поэзии (вплоть до известной лекции «Поэзия» 1977, опубликованной в цикле «Семь вечеров» в 1982 г.) и о глубинной связности повседневного, поэтического, прекрасного и классического76. Впрочем, не менее важно здесь само прохождение Борхеса через опыт «аналитического» чтения Сервантеса, завершающегося в эссе следующим выводом: «Я думаю, что в разобранных мной двух строчках Сервантеса нет ничего похожего на творчество. Поэзия, если она в них и есть, создана не Сервантесом, но языком [Pienso que no hay creación alguna en los dos versos de Cervantes que he desarmado. Su poesía, si la tienen, no es obra de él; es obra del lenguaje]»77. В 1930-е годы, отказываясь в сборнике «Обсуждение» от эпатажной «аргентинскости» своих текстов 1920-х годов и начиная размышлять о классическом методе, Борхес будет снова говорить о власти языка, но теперь c выявлением ценностных смыслов языковой зависимости писателя «классического склада»: «Опора классика – язык, он верит любому

Скачать книгу

<p>73</p>

В борхесоведении этот сборник стал рассматриваться как принципиально значимый и детально анализироваться уже после смерти аргентинского писателя. См., в частн: Stratta I. Borges, un herdero parcial / Fragmentos, 1999, N 17. P. 55–62; Stratta I. Borges cuentista: las reglas del arte / Fragmentos, 2005, N 28/29. P. 29–39. Мнение автора этой статьи по поводу «Обсуждения» см., напр.: Надъярных М.Ф. Метод Х.Л. Борхеса: Истоки // Проблемы модерна и постмодерна. Выпуск II. – СПб.: Петербург XXI век, 2012. – С. 16–25; Надъярных М.Ф. Классика как открытие (опыт Х.Л. Борхеса) // Литературная классика в диалоге культур. Вып. 3. – М.: ИМЛИ РАН, 2014. – С. 355–381.

<p>74</p>

ХЛБ: II, 186. В оригинале Борхес ведет речь об «играх со временем и бесконечностью» или «с временным и бесконечным» (los juegos con el tiempo y con lo infinito). – JLB: 1, 808.

<p>75</p>

Ср., напр.: «Автор разворачивает перед нами игру символов – игру, спору нет, строго организованную, но наполнить ее жизнью – дело нас самих. <…> Реальность классической словесности – вопрос веры». – ХЛБ: I, 77 <…> 79.

<p>76</p>

Ср.: «Я не знаю, что такое поэзия, хотя и обладаю талантом обнаружения ее в любом месте: в разговоре, в словах танго, в философских книгах, в присловьях и даже в некоторых стихах [Yo tampoco sé lo que es la poesía, aunque soy diestro en descubrirla en cualquier lugar: en la conversación, en la letra de un tango, en libros de metafísica, en dichos y hasta en algunos versos]» («Аналитическое упражнение») – «Лет тридцати я, под влиянием Маседонио Фернандеса, верил, что красота – это привилегия немногих авторов; теперь я знаю, что она широко распространена и подстерегает нас на случайных страницах посредственного автора или в уличном диалоге [Hacia el año treinta creía, bajo el influjo de Macedonio Fernández, que la belleza es privilegio de unos pocos autores; ahora sé que es común y que está acechándonos en las casuales páginas del mediocre o en un diálogo callejero]» («О классиках»). – ХЛБ: II, 153; JLB: 1, 773.

<p>77</p>

Борхес анализировал следующие строки «En el silencio de la noche, cuando / ocupa el dulce sueño a los mortales» (в русском переводе: «Среди безмолвья ночи тихокрылой / когда все племя смертных спит глубоко». – ДК: 1, 355) из сонета, сочиненного Лотарио.