Скачать книгу

и Михайловым днем[20], – даже и сказать невозможно: сущее море разливанное, наверное в нем можно было бы потопить целый корабль королевского флота.

      По какому бы делу ни выступал в суде Страйвер, Картон всегда был тут как тут, – руки в карманах, он сидел, задрав голову, и глядел в потолок; и на выездные сессии они тоже ездили вместе и так же пьянствовали по ночам; и, говорят, бывало, уж день на дворе, а Картон только еще плетется к себе домой, еле переставляя ноги, крадется, точно нашкодивший кот. Наконец среди тех, кто любит совать нос в такие дела, стали поговаривать, что хотя Картон никогда не сделается знаменитостью и льва из него не получится, зато в качестве шакала он поистине незаменим, и в этой-то скромной роли он и подвизается у Страйвера.

      – Десять часов, сэр, – сказал Картону трактирный слуга, которому он приказал разбудить себя, – ровно десять часов, сэр.

      – Что, что такое?

      – Десять часов, сэр.

      – Что вы говорите? Десять часов? Вечера?

      – Да, сэр. Ваша милость велели разбудить вас.

      – А, да, действительно! Очень хорошо, очень хорошо.

      После нескольких попыток снова погрузиться в сон, попыток, которые исполнительный слуга неукоснительно пресекал тем, что по целых пять минут не переставая громыхал кочергой в камине, Картон, наконец, вскочил, схватил шляпу и вышел.

      Он зашагал к Тэмплу, прошелся раз-другой туда и обратно, мимо здания Королевского суда и Судебного архива и, наконец, придя в себя, двинулся к Страйверу.

      Клерк Страйвера, никогда не присутствовавший на этих бдениях, уже ушел, и Картону открыл сам принципал Страйвер. Он был в ночных туфлях и халате, распахнутом на груди. Глаза у него были воспалены, взгляд тяжелый, остановившийся и словно озверелый. Такие глаза бывают у людей, ведущих разгульную жизнь, в особенности у судейских; мы можем наблюдать это, невзирая на все прикрасы искусства, на целом ряде портретов, начиная с Джефриса[21] и далее по всей портретной галерее Пьющих Веков.

      – А ты сегодня что-то запоздал мистер Память-Наша! – встретил его Страйвер.

      – Всегда в это время прихожу, ну, может, на четверть часа и опоздал.

      В пыльной, неприбранной комнате с книжными полками по стенам везде были навалены бумаги; в ярко пылавшем камине на решетке кипел котелок, а посреди комнаты, окруженный всем этим бумажным хламом, красовался стол и на нем шеренга бутылок, – разные вина, коньяк, ром, а сверх того – лимоны и сахар.

      – А ты, Сидни, уже успел опрокинуть бутылочку, я вижу.

      – Да, пожалуй, даже две. Я ужинал с нашим сегодняшним клиентом; то есть, не ужинал, – смотрел, как он ужинает, но это, собственно, одно и то же.

      – Здорово ты сегодня с вашим сходством очную ставку провалил! И как это тебя осенило? С чего это тебе в голову пришло?

      – Да так, просто глядел на него и думал, – а ведь красивый малый! А потом как-то невольно себя вспомнил,

Скачать книгу


<p>20</p>

…между январской сессией и Михайловым днем – то есть между 11 января (началом первой судебной сессии) и 20 сентября (Михайловым днем), за которым следует четвертая заключительная судебная сессия.

<p>21</p>

…начиная с Джефриса… – Джордж Джефрис (1648–1689) – верховный судья Англии, прославившийся жестокими расправами. Есть его портрет, принадлежащий, очевидно, кисти английского художника Годфри Неллера (1646–1723).