«Это просто буквы на бумаге…» Владимир Сорокин: после литературы - Сборник Научная библиотека

Скачать книгу

рода перманентный ступор, воспроизводство состояния неостывающего шока[405]. При этом Сорокин не просто воплощает на новый лад идеи раннего формализма и авангарда, но вплетает в них новые знаки времени, прививая к ним, так сказать, постмодернистское «всезнание» и «всевидение». Надо отметить, что даже сегодня, в годы пресыщенности и снятия многих табу, эти тексты не утратили своей задорной революционизирующей свежести и силы остраняющего удара. В период же написания и первичной самиздатовской циркуляции «остраняющий эффект» этих текстов был куда сильнее. «Норма», и это нетрудно заметить, довольно «смешной» текст. Сама по себе тема иронического у Сорокина потенциально неисчерпаема и включает в себя, по меткому замечанию И. П. Смирнова, юмор как «видимый», так и «невидимый» миру, объемлющий нюансы «сорокинского смеха»[406].

      В 1983 году был написан роман «Очередь», впервые опубликованный издательством «Синтаксис» в Париже в 1985 году[407]. Это, без сомнения, один из самых важных текстов раннего Сорокина, отчетливо корреспондирующий со всей эстетикой русского андеграунда и, в частности, соц-арта (от Оскара Рабина к Аркадию Бартову и Льву Рубинштейну). Аркадий Бартов, бывший одним из пионеров безавторского нарратива в русской прозе, выступает здесь как реализатор соответствующих идей о смерти рассказчика[408], выдвинутых его парижским предшественником и почти однофамильцем Роланом Бартом, которого он тоже очевидно почитал[409]. В «Очереди» Сорокиным воспроизводится опыт четкого построения «внеавторского нарратива», предоставляющий призрачную возможность подключиться к подлинному разговору условных людей, прибывающих в маразме позднесоветской реальности. Подобные конструкции известны нам из многообразной истории международной традиции «театра абсурда» (Беккет, Ионеску, Арто, Хармс, Введенский и др.). Сам метод воплощенной метафоры «умерщвления» автора-повествователя (в согласии с уже упомянутым Р. Бартом, равно как и М. Фуко), по сути, служит здесь методом радикального остранения, вполне традиционным для авангардной эстетики.

      У Сорокина эффект обобществленного остранения безавторского нарратива модифицируется, но с сохранением полной узнаваемости советского дискурса:

      – Товарищ, а что это такое? Почему толпа такая?

      – Черт иx знает. Велели всем подойти.

      – Кому – всем?

      – Всей очереди.

      – Еп твою мать… я-то думал покупают уже…

      – Ладно, погоди, вон легавый идет…

      – Щас вякнет что-нибудь…

      – Поебень какая…

      – Действительно, а какого черта собрали!

      – Давайте послушаем…

      – Может кончились?

      – Да быть не может. Вечером привезли полно…

      – ТОВАРИЩИ. ПРОСЬБА НЕ ШУМЕТЬ. ТОЛКАТЬСЯ НЕ НАДО[410].

      Весь роман написан в форме прямой речи многочисленных и притом совершенно анонимных персонажей, то есть практически без использования авторской речи как таковой.

      Подобного

Скачать книгу

<p>405</p>

Подобного рода шоковый опыт может быть также соположен с феноменом травмы, как показывает статья Эллен Руттен: Rutten E. Art as Therapy: Sorokin’s Strife with the Soviet Trauma across Media // Russian Literature. 2009. Vol. 65. № 4. Р. 539–559.

<p>406</p>

См.: Смирнов И. П. Видимый и невидимый миру юмор Сорокина // Место печати. 1997. № 10. (http://www.srkn.ru/criticism/smirnov1.shtml). См. также: Липовецкий М. Сорокин-троп: карнализация // Новое литературное оозрение. 2013. № 120. С. 225–242.

<p>407</p>

Об этом тексте см., в частности, эссе: Ohme A. Iconic Representation of Space and Time in Vladimir Sorokin’s Novel The Queue (Ochered’) // Müller W. G., Fischer O. (Еds.) From Sign to Signing: Iconicity in Language and Literature. Vol. 3. Amsterdam: Benjamins, 2002. Р. 153–165.

<p>408</p>

См. об этом: Иоффе Д. Смерть автора как проблема. Скриптор, функции и общий вопрос понимания литературного текста // Миргород (Лозаннский университет). Т. 1. 2008. С. 93–108.

<p>409</p>

Для Сорокина была важна эстетика Бартова (а косвенно и Барта) – в особенности для его ранних текстов. См.: Вольтская Т. Аркадий Бартов // Радио Свобода. 2010. 21 апреля (http://www.svoboda.org/a/2020062.html). См. также: Соколов Б. Моя книга о Владимире Сорокине. М.: АИРО-XXI, Пробел-2000, 2005. Аркадий Бартов сочетает в своем псевдонимном имени три разнонаправленных вектора культурной пародии: этимологически еврейский «Праведный сын, владетель счастия» (бар тов); но также это и самозваный теоретик-последыш Ролана Барта, а кроме того наследник «простого» творчества Агнии Барто, как бы перевернутого на новый лад.

<p>410</p>

Сорокин В. Указ. соч. С. 305.