LITMIR.BIZ

Скачать книгу

археологии и геологии. Но опишу один волнующий мою память случай.

      Маленькой компанией мы шли на закате холмистой степью к северному побережью Керченского полуострова, к заливу Мама Русская. Простор был тёплым и ласковым, о дневном зное как бы не помнилось, море ещё не показалось вдалеке. И мною постепенно овладело почти мистическое – нет, не чувство, а ощущение, физиологическое ощущение единства с геологическим пространством вокруг. Во мне всё отчётливее звучал некий древний голос, зов-не зов, какая-то длинная, ВЕЧНАЯ монотонная фраза не из слов, а, может быть, из биотоков. Говорили эти холмы и камни, но они не видели ни меня, ни проходивших здесь в течении тысяч лет кочевников и воинов, чьи движущиеся тени были такими же призрачными и случайными в гаснущем вечернем свете, как и я. Стоический монолог адресовался ни к кому, как вой ветра, как шорох радиопомех, как песня-мычание человека, закопанного по шею в песках. Я приотстал от друзей, оглушённый и опьянённый этим немым гулом, я испытывал нечто вроде сладостного ужаса, но сердце билось как никогда мерно и тихо. Когда мы вышли на побережье, голос оборвался, – возможно, заглушённый внешним, звуковым взыванием моря… Это чувство повторилось ещё раз, прошлым летом, уже на юге Керченского полуострова, тоже среди холмов и скал побережья и тоже на закате. Между этими двумя крайними точками ровно сорок километров, ровно четыре года и ровно город Керчь.

* * *

      …Я никогда не писал обо всём этом, во всяком случае, в своих стихах. Но я счастлив, что помимо меня Керчь и Керченский полуостров своими образами и топонимами вновь, как в начале XX века, проявляется в русской литературе, как например в поэзии Звягинцева и Полякова. Я знаю, что не будь на свете одного мечтательного города, не появились бы, возможно, на этот самый свет, например, волшебные строки Максимовой:

      … В Цементной Слободке[16] сойдёмся мы вновь

      и найдём отшлифованный камень

      или косточку персика, обглоданную хрустящей волною.

      Вода поднялась, просыпайся, железное сердце

      (бальные тапочки пахнут харбинской смолой).

      А потом расскажи, где китайский олень, где бумажное небо, —

      Вязнет в бархатном кашле бесчувственный мальчик-тапёр.

      Слышу, треснул рассвет и червивою розой раскрылся,

      Серафимом обугленным падает ночь на ковёр.

      Донецк: амнистия джиннам

      (геопоэтика кротовьих нор)[17]

      ..Уголь стонет, и соль забелелась,

      И железная воет руда…

А. Б., 12 декабря 1913

      – Дяденька, вы Харе Кришна?

      Напрасно я забрался на этот террикон. Ничем хорошим это не кончится, здесь как минимум запросто подвернуть ногу. Два обнаруженных по обратную сторону маленьких аборигена, сестра и братик, стали быстро вскарабкиваться навстречу мне по откосу.

      Вопрос чуть не сбил меня с ног. Но удалось сразу

Скачать книгу