В поисках великого может быть - Владимир Яковлевич Бахмутский

Скачать книгу

есть принципиальное различие. Любовь к Розалине – это что-то искусственное, литературное. Ромео скорее играет роль влюблённого. Говоря о Розалине, он точно повторяет известные стихотворные строки. А всё, что он скажет о Джульетте, будет небывало и искренне. Обретя Джульетту, он точно обретает самого себя, рождается как личность:

      Её сиянье факелы затмило.

      Она, подобно яркому бериллу

      В ушах арапки, чересчур светла

      Для мира безобразия и зла.

      Как голубя среди вороньей стаи,

      Её в толпе я сразу отличаю.

      Я к ней пробьюсь и посмотрю в упор.

      Любил ли я хоть раз до этих пор?

      О нет, то были ложные богини.

      Я истинной красы не знал доныне. (193)

      (акт I, сцена 5).

      Это любовь с первого взгляда, и она – подлинная. Любовь абсолютно счастливая, повторяю. Однако мотив обреченности звучит в ней с самого начала; даже тогда, когда, казалось бы, для этого нет оснований. Джульетта восклицает:

      Мне страшно, как мы скоро сговорились.

      Всё слишком второпях и сгоряча,

      Как блеск зарниц, который потухает… (194)

      (акт II, сцена 2)

      А Ромео, придя к монаху с просьбой обвенчать их с Джульеттой, скажет:

      С молитвою соедини нам руки,

      А там хоть смерть… (195)

      (акт II, сцена 6)

      В описании любви Ромео и Джульетты Шекспир использует традиционные формы лирической поэзии. Первое объяснение на балу – это сонет. Очень важная сцена у балкона, первое объяснение Ромео и Джульетты – это серенада, вечерняя песня. То, что говорит Ромео, очень близко к провансальской лирике:

      О милая! О жизнь моя! О радость!

      Стоит, сама не зная, кто она.

      Губами шевелит, но слов не слышно.

      Пустое, существует взглядов речь!

      О, как я глуп! С ней говорят другие.

      Две самых ярких звездочки, спеша

      По делу с неба отлучиться, просят

      Её глаза покамест посверкать.

      Ах, если бы глаза её на деле

      Переместились на небесный свод!

      При их сиянье птицы бы запели,

      Принявши ночь за солнечный восход.

      Стоит одна, прижав ладонь к щеке.

      О чём она задумалась украдкой?

      О, быть бы на её руке перчаткой,

      Перчаткой на руке!

      <…>

      Проговорила что-то. Светлый ангел,

      Во мраке над моею головой

      Ты реешь, как крылатый вестник неба

      Вверху, на недоступной высоте,

      Над изумленною толпой народа,

      Которая следит за ним с земли. (196)

      (акт II, сцена 2).

      Подобное представление о любимой, как об ангеле небесном, характерно для европейской поэзии – от сочинений трубадуров до образа Лауры в сонетах Петрарки. Однако есть одно принципиальное отличие: Петрарка никогда бы не мог назвать Лауру «своей», потому что идеал недостижим, он не может явиться в реальной действительности. А здесь идеал воплощается в хрупком, смертном – в земной

Скачать книгу