LITMIR.BIZ

Скачать книгу

Входит Северянин в сиреневом пиджаке, выводит женщину в сиреневом платье и говорит: «Знакомьтесь! Моя 116-я!» Разумеется, звонкая гипербола, в духе Игоря Васильевича. Об этой мызе в Эстонии он писал:

      Здесь царство в некотором роде,

      И оттого, что я – поэт,

      Я кровью чужд людской породе

      И свято чту нейтралитет.

      Блеск огней, вино, женщины. Всё вращалось, как карусель, вокруг «короля поэзии» Игоря Северянина:

      Домик. Нежно и уютно. Упоенье без оглядки.

      Валентина безрассудна! Валентина влюблена!..

      Упоенье жизнью, сплошной гедонизм, и лишь иногда прорывалось разочарованье:

      В деревне хочется столицы…

      В столице хочется глуши…

      И всюду человечьи лица

      Без человеческой души…

      В мае 1915 года Северянин признавался:

      Я тяготился отчего-то,

      Себя пытаясь обмануть.

      Халатность это или лень —

      Я не задумывался много

      И, положась на милость Бога,

      Всё верил в поворотный день.

      И вот этот поворотный день, а точнее 1917-й год, настал. Сначала Февраль с его обещаниями разных свобод, а потом грозный Октябрь с грабежами, насилием и растаптыванием только что полученных свобод.

      Революция Игорю Северянину, как и многим российским интеллигентам и литераторам, виделась как очищающая гроза: вся грязь будет сметена, и расцветут яркие цветы. И, как провозглашал поэт,

      И невозможное возможно

      В стране возможностей больших!

      Но реальность обернулась разгулом террора, насилием, новым варварством.

      Сегодня «красные», а завтра «белые» —

      Ах, не материя! ах, не цветы! —

      Людишки гнусные и озверелые,

      Мне надоевшие до тошноты…

      Новые времена – новые песни:

      Нет табаку, нет хлеба, нет вина, —

      Так что есть тогда на этом свете?!

      Красный конь революции на бешеном скаку выбросил из седла всадника с тонким, нервным, вытянутым в рюмочку лицом. Революционные бури застали Северянина в Эстонии, в местечке Тойла, там он и остался на берегу Финского залива. В Россию он больше не вернулся, хотя хотел и рвался.

      Прошлое мгновенно улетучилось, а вместе с ним и легкая, поющая, ироническая поэзия. Северянин стал иным, иными стали и его стихи. Сначала он возмущался:

      С ума сойти – решить задачу:

      Свобода это иль мятеж?

      Казалось, всё сулит удачу, —

      И вот теперь удача где ж?

      Простор лазоревых теорий

      И практика – мрачней могил…

      Какая ширь была во взоре!

      Как стебель рос! и стебель сгнил…

      Как знать: отсталость ли европья?

      Передовитость россиян?

      Натура ль русская – холопья?

      Сплошной кошмар. Сплошной туман…

      Игорь Северянин с ужасом увидел, что с революцией резко понизился культурный уровень народа. И это изменение он зафиксировал в стихотворении «Их культурность» (сб. «Менестрель», Берлин, 1921).

      Мне сказали

Скачать книгу