LITMIR.BIZ

Скачать книгу

будильник, а родители рано ушли на работу.

      Однако уже в вестибюле он почувствовал что-то неладное. Особенно это стало очевидным, когда в коридоре Иосиф наткнулся на Лисицыну. Приготовился объясняться, выслушивать ругань в свой адрес, но она вместо того, чтобы орать за опоздание, сдавленно бросила ему: «Бродский, немедленно поднимайся в актовый зал».

      В глазах у нее стоят слезы.

      А ведь никогда и не думал, что она умеет плакать!

      Актовый зал был набит битком.

      Такого Иосиф еще никогда не видел.

      Что-то немыслимо гнетущее, замогильное висело в воздухе.

      Терпко пахло навощенным паркетом, табаком и потом.

      Лисицына медленно поднялась на сцену и страшным гробовым голосом выдавила из себя:

      – На колени!

      По залу разнесся гул недоумения.

      Это мать рассказывала, что в Спасо-Преображенском соборе люди иногда встают на колени, когда молятся, а раньше ставили на горох в качестве наказания.

      Гул недоумения накатывает, но тут же и затихает, словно натыкается на невидимую стену.

      – Я сказала – на колени! – срывается на пронзительный бабский визг историчка, лицо ее перекашивает судорога, уже при одном виде которой все как подкошенные валятся на пол – ученики, учителя, уборщицы, безногий сторож-инвалид дядя Миша, у которого этих коленей и нет, а есть протезы.

      – Плачьте, дети, плачьте! Сталин умер!

      И все начинают плакать под «Marche funebre» Шопена, который уже включил школьный радист Галимзянов.

      Из эссе Иосифа Бродского «Размышления об исчадии ада»:

      «И люди заплакали. Но они плакали, я думаю, не потому, что хотели угодить “Правде”, а потому, что со Сталиным была связана (или, лучше сказать, он связал себя с нею) целая эпоха. Пятилетки, конституция, победа на войне, послевоенное строительство, идея порядка – сколь бы кошмарным он ни был. Россия жила под Сталиным без малого 30 лет, почти в каждой комнате висел его портрет, он стал категорией сознания, частью быта, мы привыкли к его усам, к профилю, который считался “орлиным”, к полувоенному френчу (ни мир, ни война), к патриархальной трубке, – как привыкают к портрету предка или к электрической лампочке. Византийская идея, что вся власть – от Бога, в нашем антирелигиозном государстве трансформировалась в идею взаимосвязи власти и природы, в чувство ее неизбежности, как четырех времен года. Люди взрослели, женились, разводились, рожали, старились, умирали, – и все время у них над головой висел портрет Сталина. Было от чего заплакать. Вставал вопрос, как жить без Сталина. Ответа на него никто не знал».

      Когда Иосиф вернулся домой, то обнаружил, что в коммунальной квартире, где он жил с родителями, все тоже рыдают.

      Плакала и мать.

      Было что-то сюрреалистическое в этом безутешном плаче, в этом настоящем вое с заламыванием рук, с возгласами «увы мне!», в этом массовом психозе, который так напоминал хор из Пролога трагедии Еврипида «Медея»:

      Снова слышен тот стон, безутешный плач.

      Не удержать боль, хоть за стену прячь.

      То с остывшего ложа, где бред горяч,

      шлет проклятия мужу Колхиды дочь

      и к Фемиде взывает, увлекшей дочь

      ее из дому, чтоб, говорят, помочь

      мореходам вернуться, спустя года,

      к тем, кто ждал их там, как ее –

Скачать книгу