Лондонский дневник. Вместо автоэтнографии - Василина Орлова

Скачать книгу

бессознательно оказалось в курсе этого раньше, чем осознала, во всяком случае на перекрестке вдруг стала повторять стишок:

      Lucy Locket lost her pocket,

      Kitty Fisher found it;

      Not a penny was there in it,

      Only ribbon round it.

      Люси Локет посеяла кошелек,

      Китти Фишер нашла его.

      В нем не было ни пенни,

      Но зато он был завязан ленточкой.

      Мне показалось, что нужно снять немного наличных (хотя вообще-то это чисто рудиментарное побуждение, наличные тут ни к чему, всё и везде оплачивается по карточке, так что в конце концов ее точно вошьют под кожу, чтобы избегнуть подобных казусов), я стала хлопать по карманам. Еще надевая пальто, решила, что карманы здесь точно недостаточно глубокие, чтобы держать ценные вещи, и вот пожалуйста!

      Я вернулась в магазин, внимательно глядя под ноги (по крайней мере, я точно помнила, что извлекала карточку из приемника), расспросила продавщиц, но нигде никаких следов.

      Дома перевела деньги на другую карту (бесполезную здесь «мастеркард»), заблокировала потерянную… Как ее восстанавливать отсюда… вообще не представляю…

      26 ноября 2010. Таня

      Сева стягивает со стола предметы, такие как: чашка с водой, ножик, ручка, фотоаппарат.

      Сегодня мы дважды заходили в ландретту, но оба раза все стиральные и часть сушильных машинок были заняты.

      Говорили по скайпу с Таней Левиной. Сева был очень доволен: ему нравятся взрослые девушки. Таня собирается на конференцию, и, возможно, будет в Лондоне. Ах, как было бы хорошо ее здесь увидеть.

      29 ноября 2010. Доктор

      Наконец зарегистрировали Севу (и я сама зарегистрировалась) у доктора. Вообще это надо было сделать по приезду, но сначала мы всё как-то откладывали, потом дожидались по почте прививочной карты (которая до сих пор так и не пришла), и вот наконец собрались.

      Нас приняли почти на час позже, чем мы были записаны; Глеб тоже опоздал на лекцию, но лектор и не приехал: снова бастует метро.

      Перед осмотром нужно было заполнить форму, где, в числе прочей рутины, спрашивалось: не возражаете ли, чтобы ваши органы использовались после вашей смерти для пересадки. Ресайклинг. Эгоизм уносить свои печень и почки в могилу, если здесь их можно эргономичено переработать. В целом я согласна, но галочку не поставила. Мне надо до этого дозреть.

      Быт7

      Вчера Глеб собирался в библиотеку, но мы ему не дали, – во-первых, долго спали, во-вторых, нужно было все-таки Севе наконец заказать зимнюю одежду, потому что предыдущий костюмчик нам не понравился. Комбинезон заказали аж в Германии, потому что ближе не водится зимних комбинезонов. Этому пришлось уделить полдня.

      Сегодня Глеб все-таки ускользнул от нас в библиотеку, поэтому день был похож на будний. Чтение книг, прогулка, дневной сон, обед, чтение книг, игры в мяч, ужин.

      Сева знает пальчики на руке, когда доходим до мизинца, смеется. Ежика, кошку и собаку он воспроизводить более не желает, также забыл, как слезать с дивана, встает

Скачать книгу

<p>7</p>

Быт, в отличие от бытия, бытию противопоставленный, остается словом непереводимым на английский язык (Светлана Бойм писала об этом в эссе «Советская повседневная культура: оксюморон?» («Soviet Everyday Culture: An Oxymoron?»), а первым заметил, кажется, Бахтин). Каким-то образом быт в российском представлении и практике – родственник повседневности – не то многоногая гидра, с которой нужно бесконечно сражаться, не то не стоящий внимания образ воспроизведения жизни – к последнему, как к проявлению мещанства и мирского, относиться можно разве что свысока. Что можно сказать об англоязычной культуре, в которой быт отсутствует как категория? Легче ли дается повседневная жизнь людям, определенным в своем образе мысли и действия другими лингвистическими идеологиями? Вероятно, нет. Но быт может быть предметом не только бытописательства, к которому также часто относятся свысока, как к некой недолитературе, но и этнографии, внимательной к эфемерным деталям быстро ускользающей жизни. Цель этнографии – показать жизнь в беспримерных подробностях в надежде, что человек способен посмотреть за пределы этнического и этнокультурного, полового и гендерного, расового и классового, возрастного и временного, социального и политического, а, может быть, в конечном счете даже антропоцентрического в себе.