LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      То, обретя свободу для души

      И черпая в страданьях вдохновенье,

      Он мог бы создавать свои творенья,

      Как Кюхельбекер – в ссылке и глуши».

      «Нет, – произнес угрюмо Горбачевский, —

      Уж если строго говорить по чести,

      Не по пути всегда нам было с ним:

      Его поступки и дурные связи!

      Все погубить в одной случайной фразе

      Он мог бы легкомыслием своим.

      Что нам поэты, что их дар Господень,

      Когда заходит дело о свободе

      И пушечный не умолкает гул,

      Когда не уступает сила силе,

      И миг решает судьбы всей России!»

      («И наши», – он подумал и вздохнул).

      Так говорил, своею дерзкой речью

      Заслуженному воину переча,

      Хотя и был он не в больших чинах,

      Неистовый питомец Тульчина.

      Кругом в бесчинстве бушевали пурги:

      В Чите, Нерчинске, Екатеринбурге,

      Сшивая саван общих похорон.

      В Святых Горах над свежею могилой

      Звал колокол к заутрене унылой,

      И странен был пустынный этот звон.

      И молвил Пущин: «Все мы в воле Божьей.

      Певец в темнице песен петь не может.

      Он вольным жил и умер как поэт.

      От собственной судьбы дороги нет».

      Мела поземка по округе дикой.

      Не слышал стражник собственного крика.

      Ни голоса, ни дыма, ни саней,

      Ни звездочки, ни ангельского лика.

      Мела метель по всей Руси великой,

      И горький слух как странник брел за ней.

      Ленинградская песня (песня)

      «С момента сотворенья / Уж так заведено…»